Как создавать образы для участников «Ледникового периода», Шнурова и Глюк'OZA. Художник по костюмам из Омска Шура Тумашова о профессии

Шура Тумашова уже была нашей героиней, в рамках открытого интервью в Доме культуры МЕГИ она рассказывала про свои буйные 90-е. Но я знаю Шуру давно и понимаю, что рассказать она может намного больше. И, пожалуй, самая яркая страница её истории — это создание костюмов для театральных постановок в Омске и в других городах, работа над костюмами для самого рейтингового шоу Первого канала «Ледниковый период», 20-летия независимости Казахстана, различных премий нашего телевидения и сольников звёзд. Это не может не вызвать интерес. Шура занималась этим много лет, порой мне кажется, что ни у кого в России нет такого опыта. Поэтому мы встретились с художницей, чтобы поговорить об этом. А чтобы услышать больше подробностей, советую сходить на лекции Шуры, которые периодически случаются в ДК МЕГА.

 

Что заложило ту базу, на основе которой ты потом смогла так продуктивно работать? Образование? Самообразование?

— Образование, безусловно. Я художник по костюму, по образованию модельер-дизайнер, закончила Омский институт сервиса в 1997 году. Думаю, что это какая-то характерная личная особенность, мне всё время очень нравилось…

Не одевать людей, а наряжать?

— Не одевать, но наряжать, это безусловно. Мне очень нравится образность. Образы, аллегории — это всё мои инструменты, мой язык, поэтому мне всегда нравилось мультипликация, потому что там всё в несколько раз усугублено. Это сегодняшний кинематограф и театр очень декоративно богаты, а в то время, по сути, кроме комиксов и мультипликации ничего такого не было. И в театре, как правило, какие-то выпуклые только детские постановки с использованием гипертрофированных образов. Поэтому как-то было понятно, что я очень расположена к театральности чрезмерной. Все эти нюансы, сделать дизайн так, чтобы он был удобен человеку в носке, меня не очень интересовали, а вот если делать так, чтобы была какая-то нетрадиционная форма, очень сильно неподходящая на фигуру внешне с одной стороны, а с другой стороны, чтобы она очень удобно сидела на человеке — это уже задача, которая меня намного больше интересовала.

В институте давали для этого какие-то знания?

— Конечно, нас этому и учили. Как сделать красиво и удобно. Красиво, пропорционально и гармонично, но ещё и разные секреты, связанные с нетипичными пропорциями, например. Учили технологии, конструктиву, чтобы понимать, как это шьётся, изготавливается, чтобы это можно было идеально посадить на человека.

Многогранное образование получается.

— Мы должны быть не просто художниками, мы должны понимать, как это всё технически исполнить, иначе это будет не очень хороший дизайн. Понятно, что когда мы учились, то считали, что мы очень сильно художники, и наша задача — заниматься тем, что мы придумываем новые формы, новые подходы, новые концепции, но это всё без знания технологии и процесса изготовления по сути ноль. 

К концу 5-го курса ты поняла, что больше тяготеешь к театральности.

— Я в процессе обучения примеряла на себя профессию дизайнера костюма, простого классического кутюрье. Она не очень на меня села, потому что мне было скучно двигать эти выточки чуть выше, чуть ниже, мне нужно было вытачку сразу на уши поднять, чтобы при этом и уши, и плечи остались на месте. Невыполнимые задачи интересовали меня больше, а эти задачи как раз жили в театре, поэтому автоматически я туда попала. 

Расскажи об одном из первых твоих крупных проектов в Омске.

— Самый первый проект, в который я прямо залетела — мой диплом. Это был спектакль «Старые песни об этом», тогда была модной эта тема, существовало много голубых огоньков новогодних «Старые песни о главном». На эту же тему агаровцы (СТЭМ омского медицинского университета «Агар» — прим. ред.) делали свой проект, свой спектакль, и я туда сделала костюмы. Я мгновенно получила какой-то оргазм практически, всё было понятно сразу. Это стало моё.

Расскажи немного о костюмах.

— Там все старые добрые песни были переделаны на тему секса, был какой-то сюжет с Мистером-твистером сексуальных дел министром, у него были генералы, и у генерала, естественно, была фуражка в виде большого пениса.

Помню, у тебя там была шикарная русская красавица.

— Русская красавица была прекрасная, у неё вместо груди были пироги с хлебом и солью, а на голове была корона в виде пятикопеечной монеты. Такая душа России. 

То есть это твой диплом, ты его защитила на пятёрку, я так понимаю?

— Да, а куда деваться, когда целый спектакль выходит. Всё ж с умом было сделано.

Давай перейдём к следующему знаковому для тебя проекту.

— Потом я занималась в основном организацией культурно-массовых мероприятий в Омске, Виктор Датикович Тзапташвили меня очень активно привлекал к омским спектаклям, там я и сформировалась на детских постановках.

В ТЮЗе?

— Да, в ТЮЗе. Делали мы «Красную шапочку» абсолютно чудесно, «Любовь к трём апельсинам» был великолепный спектакль. Это всё было примерно в одно время. Самый-самый первый у меня вообще был какой-то небольшой спектакль андеграундный про золушек, тоже такая аллегория на тему взаимопонимания между близкими людьми, там основная идея была в том, что две сестры ругались между собой, а судьба им постоянно предлагала массу вариантов, чтобы съездить на бал, но они бесконечно занимались тем, что грызли друг другу глотки и профукали свой последний шанс поехать на бал. Так и остались ни с чем.

Где это у нас такой спектакль был?

— В ТЮЗе. Это был мой премьерный спектакль на большой сцене. Дальше уже пошли прекрасные развлечения, от которых я получала массу удовольствия. Потом ещё была «Муха-цокотуха». 

В какой-то момент я поднабралась опыта и уехала в Москву заниматься культурно-массовыми мероприятиями, но друзья, с которыми я там познакомилась и начала работать, быстренько определили, что я неплохой художник по костюму. В очередной раз, когда я приехала после омской премьеры с «Любовью к трём апельсинам», похвасталась им своим спектаклем, они сказали: «Да что же ты вообще молчала? Нам такая и нужна». И всё, я там мгновенно закрепилась как художник по костюмам на разные мероприятия. И ездила параллельно в Омск, что-то делала, и по разным другим городам. 

И один из спектаклей, который мне очень сильно близок, я его до сих пор люблю, потому что он делался в немного экстремальных условиях — это был новокузнецкий драматический театр, там есть детская студия «Юность». Поскольку денег на него было выделено крайне мало, на этот детский театр, то всё приходилось придумывать из подручных материалов.

«Питер Пэн и Венди» был спектакль?

— Да. И мне сказали: «Вот тебе 18 копеек, вот тебе наш подбор» — в каждом театре есть склад, где хранятся старые костюмы старых спектаклей. И эти склады в каждом театре разные, в зависимости от того, сколько лет театру, там был шикарный подбор, потому что там хранились костюмы с 40-50х годов. Что-то, конечно, тряпьё совершенно невозможное, а что-то довольно симпатичное, с чем можно работать. И я подумала: «Ладно, значит, будем делать эклектику из того, что есть».

И тут один из родителей сказал, что имеет отношение к военным, что он может предоставить много военной одежды. Сначала я опешила от такого вызова, а потом подумала, почему бы и нет, надо мешать всё, что есть. И так совершенно спокойно родилась униформа для ребят: военные штаны, военные ботинки. А дальше по стилистике стало понятно, что на эту тему можно намешивать всё, что угодно. Появился такой камуфляжный Питер Пэн в лесной курточке, и дальше всё очень легко развивалось, мысль уже было не остановить. Самый дорогой историей в этой теме были игрушки.

Вы купили кучу ярких мягких игрушек.

— Да, и они стали такими рюкзачками, для жителей острова.

Была у нас такая фея в милитари стайл, их, на самом деле, было три актрисы, потому что это же фея, она должна исчезать и появляться в разных местах, и вот, она то в одну кулису уедет, из другой тут же выедет.

Она на роликах?

— Она на роликах, чтобы быстро передвигаться. У неё другая пластика поведения на сцене, она же летает, как это ещё можно сделать, если нет декораций, ничего нет, всё-всё за 3 копейки, поэтому мы так решили. Ролики, кстати, одна из дорогих вещей в этом спектакле. 

И мои самые большие любимцы — это пираты, которые были собраны реально из всего. Передо мной висели вешала с одеждой старой, были 16-20 коробок с разными дурацкими дешёвыми кружевами копеечными, которые закупают оптом, и всякой атласной китайской фигнёй. Была задача всё это использовать, и я всё это прямо радостно надела на пиратов. Стояли пацаны, и мы: «Тебе это нравится?» — «Нравится!» — «А это нравится?» — «Это не нравится». — «Тогда не будем использовать». — «А мне ещё вот это нравится» — отрезала низ от пиджака и прикалывала к верху от сюртука, тут же одевала какие-то рукава от свитера, закрепляла всё это полоской из атласных лент, прикалывала перья вместо эполета. Чего-то не хватает? Вот, пожалуйста, подтяжки пришьём. Так мы развлекались. Это был спектакль-удовольствие.

Давай дальше.

— А дальше примерно такая же история с «Царевной-Лягушкой» у нас происходила. 

Где?

— ТЮЗ, постановка Александра Гончарука. Она нам с художником-сценографом Александром Алексеевым дал полный карт-бланш, что касается идеи для костюмов и для персонажей. И мы, конечно, немножко подзадумались, потому что это может быть всё, что угодно, она может быть и зелёной, и красной, и в полосочку, и в крапинку, и в стиле пин-ап, и в стиле Гэтсби, и в стиле арт-деко. Нужна какая-то легенда, бэкграунд для героев. Мы с Алексеевым принимали активное участие в создании персонажей, и подчёркивался бэкграунд героев костюмами. В то время я увлекалась древнерусской летописью, которая оформлялась византийской вязью. Она меня сильно привлекала, поэтому я решила, что возьму это в качестве элемента. Мне опять же надо было использовать подбор, опять задача сильно сэкономить, а костюмы хотелось большие, яркие, декоративно насыщенные и много, а тут у нас бояре да цари, всё из атласа, понятное дело, его надо простегать каким-то красивым декором. И в качестве красивого декора была использована эта византийская вязь. Недолго думая, мы её же взяли для оформления программки. Нам ещё нужна была жёсткая форма, а то же наличие простёжки ужесточает форму, простёганное блестящим, дешёвым шнуром выглядит дорого-богато, как настоящие царские кафтаны. Это был декоративный плоский приём, по которому создавали декор на наплечьях, на крагах и на золотых наваленках у царя. 

А дальше я взяла и применила этот же приём к форме, например, Царевна-Лягушка, когда она лягушка, тоже заплетена этой вязью. Скажем так, шкурка лягушки лежит тяжёлым грузом на её плечах, на её горбу, оплетая её византийской вязью вокруг всего тела. Вот такой концепт. 

Дальше у нас были два персонажа, которые должны были находиться контрапунктом всем остальным персонажам — это антагонисты Кощик и Баба Яга, они брат с сестрой.

Кощик — это Кощей Бессмертный?

— Да. Они, естественно, должны были быть какие-то очень другие, но из этой же истории. Мы решили, что здесь надо начать создавать этот костюм с создания бэкграунда для персонажа. Решили посидеть, пофантазировать. И дофантазировались до того, что Кощей Бессмертный, он же бессмертный, значит живёт с каких-то древних времён и вполне может быть древнее динозавров, значит и сам он был какой-то рептилоидный, но в процессе эволюции за много-много веков он эволюционировал и адаптировался к человеческим формам, но атавизмы остались. И вот, у него атавизмы в виде удлиненной головы, хвостика и лапок ящерицы. Оставила я исключительно то, что несложно было сделать в процессе изготовления.

У него латы в виде головы динозавра. У меня там есть приём, что все латы мягкие, потому что, во-первых, они там прыгали, бегали, кувыркались, у них там спорт и цирк, если бы это было жёстко, им бы мешало, и потом, это как основной приём — дутенькое и мягонькое. Это придавало комичности, снимало лишний пафос. Вот такой вот у нас Кощик с древних времён. 

Поскольку Баба Яга — его сестра, то она тоже из тех времён, с ней всё было просто, поскольку она Баба Яга костяная нога, вот она. И была костяной курьей ногой, поэтому она всю дорогу ходила на костылях с одной ногой.

А кто играл Бабу Ягу?

— Актёр ТЮЗа Анатолий Звонов. Он был в восторге от неё, как ты понимаешь. 

Давай перейдём к нетеатральным проектам.

— У меня была нормальная работа дизайнера по костюмам, я с этим поработала. Это была торговая марка fabrica. Она началась, просуществовала год и исчезла. Меховое производство — это лакшери сегмент по определению, и делать из него супердизайнерскую одежду возможно только в том случае, если у тебя есть такая возможность. То есть шьёшь шубы типовые, и потом у тебя есть экспериментальный цех, который разрабатывает эту типовую одежду, а среди прочего ты развлекаешься тем, что пошиваешь дизайнерскую. В общем, это очень дорого. Прекрасные ребята попробовали, у них не пошло, потому что это крайне невыгодно — шить дизайнерскую одежду из меха.

Это какой год?

— Это, по-моему, 2004. Потом пошёл какой-то тренд на эко, все начали трепетно относиться к животным. А тогда был момент, когда в России появились все меха, которые только возможны. И это было довольно интересно — поработать с разными типами меха, и я поработала. Там были и опоссумы, и антилопы, и козлики, и лисы, и медведи, и волки, и кто хочешь, в общем. Конечно же, там я напрямую столкнулась с тем, как это берётся и откуда это берётся, как это поставляется в Россию, как это выглядит, и, конечно, у меня самой эко-планка поднялась, я решила, что нет. Но тоже было достаточно интересно со всем этим работать, потому что это особенная технология изготовления, тут уж не у каждого дизайнера есть возможность с этим столкнуться, поэтому это был прямо очень мощный опыт, и я потом очень многие приемы оттуда не раз использовала в своей работе. 

Что было дальше?

— Моя ценность и прелесть художника по костюмам в том, что я попробовала вообще всё, что угодно, любые мероприятия, которые только существуют на этом рынке, начиная от исторических костюмированных спектаклей, заканчивая спортом, цирком, фигурным катанием, танцорами на подтанцовках, танцорами профессиональными балетными, сольниками для вокалистов. В общем, во всех стилях поработала. Тут у меня тоже ещё такая копилочка мастерства — это бесконечные церемонии вручения премий разнообразных.

Вот, например, первые несколько церемоний MTV я делала, штук шесть, наверное, «Золотые граммофоны», премии МузТВ. Тут, как ты понимаешь, разные исполнители, им придумывают определённый номер, всё, что угодно может быть.

Я одевала очень много звёзд. Это Зверев, Шнур, Ираклий Пирцхалава, бэквокал Валерии, Глюкоза, девчонки с «Фабрики» - Ирина Тонева и Сати Казанова, Мигель. Всех невозможно перечислить. Пирцхалава, я, кстати говоря, делала костюм на отбор в Евровидение в Грузии. 

Тут было очень-очень много запросов от космических костюмов до просто облегающих комбинезонов. С разными технологиями приходилось работать, с разными объектами, с разными типами ткани, запросы иногда были просто фееричными абсолютно, и за много лет багаж чумовой. Понятное дело, это всё не фотографировалось, потому что не было времени.

Твой суперэпичный проект — это праздник 20-летия независимости Казахстана. 

— Да, эпичный он, потому что был довольно большой стадион и большой проект, 1500-2000 костюмов. Его интерес, конечно, был в том, что он был сделан в очень короткие сроки. Четыре месяца на создание такого большого проекта — это очень-очень мало, но, в принципе, квалификация русских специалистов была к тому моменту такая, что они могли это потянуть. Изначально было страшновато за это браться, но все понимали, что мы можем это сделать. Мы бы это сделали в России, но когда приезжаешь в другую страну с другой ментальностью, это очень сильно другое. Азиатские люди наслаждаются здесь и сейчас, а европейский человек наслаждается тогда, когда он добился результата. Это надо хорошо понимать, когда работаешь в Азии, я тогда это ещё не осознавала. Работали, конечно, в жесточайших условиях с серьёзнейшей скоростью, мастерские в Алматы, которые всё это изготавливали, сами были в шоке, потому что мы требовали от них невозможного. Они в течение года такие объёмы делают, а мы тут приехали: «За 3 месяца вынь да положь», коллеги сильно поднапряглись. В связи с этим было достаточно много абсурдных и курьёзных случаев, но всё осилилось. Чтобы понять масштаб происходящего, нужно смотреть фотографии процесса, как всё это изготавливалось. Мне кажется, бэкстейджи намного интересней, чем сама парадная картинка, потому что много всяких прикольных ситуаций происходит именно там.

Расскажи о том, как тебе делали костюм одного из основных героев.

— Это один из парадно-выходных костюмов, с которого начиналось шоу, и, естественно, на нём должен был быть достаточно серьёзный акцент. Поскольку ребята категорически не успевали всё это делать, я почему-то момент этот упустила из виду, последнюю неделю я жила на стадионе, туда всё свозилось, и моя работа заключалась в том, чтобы понимать, как это работает на сцене, и тут же принимать решения и что-то менять. Мастера-бутафоры изготовляли костюм у себя в мастерской, даже присылали какие-то фотографии, на них выглядело это всё неплохо и я верила им на слово. Это же очень большое мероприятие, там взаимодействует гигантское количество служб одновременно, и они все должны работать вместе. И эта последняя репетиционная неделя вся заточена на то, чтобы все эти службы научились работать в унисон, всё технические, световые, экраны, подъёмники, акробаты летающие, исполнители, танцоры, люди, которые меняют декорации. Любое стадионное мероприятие — гигантский механизм, который должен быть отработан. Всегда всё изготавливается не к моменту премьеры мероприятия, а к моменту начала этих прогонов, потому что это всё рихтуется по ходу. И ребята с костюмом уже не успели, но, поскольку я им каждый день звонила, их мучила, они мне присылали фотографии, я уверена, что этот грандиозной красоты костюм, как нам казалось, должен быть прямо сделан. И вот его всё нет и нет, и вот уже мероприятие. Понятное, что у меня бесконечные втыки от режиссёра и всей команды: «Где костюм?», потому что это по верху, под куполом цирка, человек катится в ладье, играет на инструменте, в какие-то барабаны бьёт, то есть ему постоянно нужно репетировать, и людям, которые делают декорации, и людям, которые будут его везти по этим рельсам, и световикам. Всем очень сильно нужен этот костюм. А его нет. И вот они за сутки привозят вот это абсолютно не готовом виде. 

Я практически ничего не могу им сказать, прихожу к режиссёру, он говорит: «Где костюм?», я молчу, он молча поворачивается и меняет вообще всё: световую партитуру, ставит новую репетицию, который не должно быть, непосредственно в день мероприятия все отдыхают, проверяется готовность к вечерней премьере. Тут он ставит репетицию в начале дня, что невозможно, из-за этого костюма, службы там работают все, потому что это самое начало, самый первый номер. Я уже к этому моменту сколько-то дней не сплю, собираюсь хоть немного поспать, оставляю ребят с этим всем с условием, что до утра они всё это сделают. Мы приходим в 8 утра и обнаруживаем в том же самом виде, в котором мы его оставили лежащим в углу. У меня уже нет никаких сил никак реагировать, я просто говорю своей команде «Там в магазине какая-то блестящая ткань, быстро все приезжаем, клеим из пайеток», а это всё должен быть металл, ковка какая-то, в общем, дорого-богато, народные промыслы Казахстана. И за 1,5 часа мы всё это как-то приводим в норму, в чувства, наклеиваем, на степлер крепим, прибиваем, проверяем, как это сидит на человеке и отдаём ему на репетицию в таком виде. Масочку и такой, какой есть, костюм.

Потом уже, когда мы расходились, и я успокоилась, выдохнула, подошла к бутафорам и спокойно уже спросила: «Вот, ради интереса, хотелось бы узнать, а когда вы собирались его доделать?», они почесали репу и на совершенно голубом глазу сказали: «Ну, завтра к вечеру бы сделали».

В вечер премьеры?

— Уже после неё. А не смогли они, потому что устали и пошли спать. Это я к тому, что это и есть те самые особенности азиатской ментальности, которые нужно брать в расчёт. Они если устали, то устали и пойдут спать. 

Давайте перейдём к «Звёздам на льду».

— Опять же, разнообразность стилей, с которыми я столкнулась в своей работе, видов, направлений, типов костюмов, на какие только возможно темы, особенно были отработаны за три года работы на «Звёздах на льду» первый год, потом второй и третий год был «Ледниковый период». Там были разработаны вообще все темы, мы уже просто на ходу всё это делали, нагрузка была колоссальная, конечно, потому что надо делать по 32 костюма. Во-первых, это много — 32 индивидуальных костюма на звёзд. 

И за неделю?

— По-хорошему, за 5 дней, но на самом деле, 2-3 суток. Очень редко кто придумывал сразу, в этот же день, в основном, все придумывали через 1-2 дня или у них была пара вариантов, потом ждали пока это всё утвердится. Или приезжали за день до съёмок, все ж звёзды, у всех гастроли. И они ставят номер за сутки, а мы должны за это время что-то сделать. Мы делали гусара за сутки, когда 6 человек одновременно эти кантики пришивали вручную, подкладку пришивали, рукава вшивали, всё это в несколько рук, это была грандиозная работа, уже была такая слаженность команды. Это было, конечно, очень сильно прикольно. Тут же ещё очень важный нюанс — все эти костюмы должны быть безопасны, поскольку это спорт, это крайне важный момент, это не может отвалиться, упасть на лёд, потом можно просто коньком споткнуться. И вообще, мужчина же держится за костюм, поднимает партнёршу в поддержку, если что-то не так: порвалось, поехало, рука соскользнула и всё. Это была такая тема, которая с самого начала нас с ума сводила, мы старались всё пришить и прибить так, насколько это возможно к телу, к тому же, лишняя ткань не должна мешать. Поэтому всё, что ни делается, делается на основе купальников и у мальчиков, и у девочек. У девочек это просто купальник, а потом пришивалось всё, что угодно: пиджаки, юбки. У мальчиков если это рубашка, то манишка или боди, которое в штаны заправляется, либо пришитые резинки через ноги, чтобы это не вылезало всё. Купальник и юбка сшиты, как правило, «ножками», «ножки» — это такие ниточки от юбки к купальнику, чтобы если ноги задираются, то юбка не падала на лицо, а оставалась в районе талии. И если уж просят длинную юбку, то понятно, что они не будут делать какие-то серьезные поддержки и перевороты.

Однажды мы сшили костюм Кате Гусевой за ночь, она приехала меньше чем за сутки, даже не успевали что-то придумать, это был какой-то романтический танец. Мы тут же шьём тремя швами уже отработанный годами комбинезон-купальник и приклеиваем камни прямо на ней за два часа до выхода, Гусева идёт по длинному мосфильмовскому коридору на съёмочную площадку, мы тут же бежим, что-то доклеиваем, дуем, чтобы это всё приклеилось, естественно, она идёт, с неё падают камни, мы хватаемся за голову. 

Этот проект научил меня мгновенно делать любые костюмы, используя всевозможные техники: клей, степлер, двусторонний скотч.

Ты никогда не пробовала посчитать, сколько ты сделал костюмов за три сезона?

— Нет, но мы считали, сколько я делала костюмов за первый свой рабочий сезон — с августа по декабрь. Был такой год, когда у меня было и кино, и несколько сольных концертов поп-исполнителей, и церемонии «Золотой граммофон», МузТВ и MTV, и «Звёзды на льду». И мы посчитали 500 и решили остановиться, потому что это было далеко не всё.

Имеются в виду индивидуальные костюмы. Если это массовка, то мы считали это как один костюм. 

Со звёздами сложно работать?

— По-разному. Если человек адекватный и интересный, то ему неважно, насколько он знаменит и известен, а если он неадекватен, то ему и известность не поможет. По большому счёту, чаще это люди дисциплинированные, они знают, что такое встреча, режим, график, что такое работа в таких условиях всех служб. Понятно, что всё сталкиваются с неадекватными в обе стороны, что звёзды с неадекватными исполнителями, режиссёрами и хореографами, что хореографы, режиссёры и художники также сталкиваются с неадекватными звёздами. Это не вопрос звёздного статуса, это вопрос человека. Если человек плохой, то он плохой, хоть он режиссёром будет, хоть художником по костюму.

Сейчас пандемийные времена и этой работы больше нет? Или почему ты этим больше не занимаешься?

— Я давно решила сменить род деятельности. В своё время я уехала на Бали, потому что хотела закрыть эту тему, просто перегорела. Когда ты делаешь за 5 месяцев 500 костюмов, это уже не то, что уже не про творчество, это даже не про адекватную работу, это что-то совсем запредельное. Естественно, я выгорела, и уже у меня такого интереса, любви и страсти к этой профессии нет. Я что-то периодически делаю, но это уже без страсти. А вообще, проживая на Бали, я стала заниматься иллюстрацией компьютерной, и так меня это всё вставило, что сейчас я больше позиционируют себя как иллюстратор. Творю под ником Маркса.

И свою будущую жизнь я легко представляю связанной с иллюстрацией, скорее всего. Поэтому я и пошла учиться на концепт-дизайнера, на концепт-иллюстрацию.

В общем, ты сейчас живешь в Омске, учишься, работаешь иллюстратором. Делаешь то, что можно делать из любой точки мира?

— Вообще.

И периодически читаешь лекции, в основном в Доме культуры «МЕГА».

— Пока да. Но я думаю, может, и в институте дизайна , экономики и сервиса почитаю.

Скажу от себя, твои лекции безумно интересные, советую всем на них побывать.

 

Автор: Анна Воробьёва

 

Читайте также

«Это было самое интересное время, потому что можно было вообще всё, ну от слова “совсем”»

Подборка интервью с преподавателями и выпускниками Института дизайна, экономики и сервиса ОмГТУ

Universum: «Омская школа дизайна точно не учит следовать каким-то тенденциям, она учит системе проектирования, системе мышления»

Одежда нас отражает и украшает, но главными в ней остаёмся мы. Лена Тебенькова о бренде Art Garrage

«Теплица» омских брендов: в МЕГЕ открылось пространство с одеждой и аксессуарами локальных производителей