КИС: почему видеоигры могут снижать уровень насилия в обществе, а не провоцировать его рост

Когда речь заходит о подростковой преступности вы обязательно встретите среди комментариев в интернете, обсуждениях на федеральных каналах и выступлениях чиновников упоминание видеоигр. Поиграл в стрелялку – тут же захотел повторить увиденное на экране в жизни. Провёл вечер в файтинге с другом по сети – обязательно набьёшь кому-то морду в школе. Ситуация в семье, отношения со сверстниками и психологические особенности подростка при этом будто уходят на второй план: главным злодеем становится видеоигра. А российские депутаты после случаев массовой стрельбы в школах регулярно предлагают на законодательном уровне бороться с видеоиграми. Многим это кажется хорошим способом решения проблемы: запрет игр со сценами насилия словно раз и навсегда уладит вопрос с подростковой жестокостью. А может, некоторым родителям просто не хочется углубляться в реальные проблемы своих детей?

В 2019 политолог Екатерина Шульман в эфире радио Sputnik высказала непопулярное мнение о видеоиграх:

«Как известно социальным наукам, компьютерные игры — великий фактор снижения преступности, особенно молодёжной. Есть обывательская логика, согласно которой так называемые «жестокие» игры, игры «с насилием» провоцируют насилие реальное. Насмотрелся, наигрался и на улицу пошёл. В реальности происходит как раз противоположное. Мы теперь это знаем на уже достаточно больших цифрах, на больших данных в разных странах мира. Люди, которые играют в игры, не совершают преступлений. Они не то, что преступлений не совершают и по улицам не болтаются, они даже дома у себя не шумят с 23 до 6 часов»

И я, как человек, играющий в разные видеоигры последние лет 20, полностью её поддерживаю. В этой колонке я попытаюсь на своём примере показать, что гейминг – это по-настоящему классный способ сублимировать свою злость и агрессию, а не направлять её внутрь себя или на окружающих.

Я играю в видеоигры с самого детства: сначала это были классические Mario и Tank 1990 (более известная у нас как «Танчики») на Dendy. Потом, когда в доме появился первый компьютер, я смотрела, как играет папа: мне где-то 8 лет, я сижу на диване, жмусь в уголок, а Серьёзный Сэм расстреливает из дробовика орды бегущих на него безголовых монстров с бомбами вместо рук под ревущие звуки электрогитары – такое вот развлечение для ребёнка (мне, кстати, на самом деле нравилось!).

Как и многие другие девочки в ранних нулевых, львиную долю своего свободного от прогулок и учёбы времени я тратила на игры про Барби и Sims. Вместе с тем дикий интерес у меня вызывали игры, явно не предназначенные для детей: Resident Evil, Silent Hill и какие-то странные тайтлы с оголёнными главными героинями, перерезающими глотки монстрам. Правда, играть я в них побаивалась, зато с удовольствием смотрела, как это делают другие люди. Как понимаете, крови и насилия на экране было достаточно – это и пугало, и в то же время дико интересовало (хотя первое, всё-таки, больше). На всякий случай замечу, что детям младшего школьного возраста смотреть на такое и играть в подобное я совершенно точно не рекомендую – во имя сохранения их же психики.  

Silent Hill 1 – спонсор моих детских страхов

Здесь сделаю небольшое отступление (оно важное, честно). Будучи ребёнком и подростком, я часто подавляла разные, так называемые, «плохие» эмоции: злобу, печаль, агрессию и прочее. В причины углубляться не буду, но скажу, что весь негатив я предпочла направлять внутрь себя – это породило во мне множество комплексов и поведенческих паттернов, с которыми я борюсь до сих пор. А есть дети, которые направляют его вовне (конфликты со сверстниками, как вариант). Оба варианта, на самом деле, не очень.

Снова к играм. Когда мне было 12 лет, а сестре – 10, мы много играли в Morrowind. Это такая игра, где ты чужеземцем пребываешь на остров, начинаешь общаться с местными жителями, исследовать окрестности, вести торговлю и вместе с тем – сражаться с представителями местной фауны и недоброжелателями. Я отвечала за сбор травок и прогулки по городу, сестра – за исследования руин и подземелий, которых я искренне боялась. Как-то раз получилось так, что мне пришлось столкнуться с какой-то крысой или крабом (это самые лёгкие противники в игре) в одиночку, без сестры. Врага пришлось победить, и при этом я испытала дикий подъём адреналина. А ещё – какое-то странное ощущение, которое тогда не поняла. Сейчас я могу сказать, что это было облегчение – в поединок с мистером крысом/крабом я вложила много злости, копившейся во мне долгое время.

Примерно так выглядела эта эпичная битва

Не могу сказать, что после этого я стала чаще играть в игры со сценами насилия, но бояться стала меньше. К сожалению, будучи подростком я не до конца осознавала связь «чувствуешь злобу – включаешь игру, где её можно выплеснуть – облегчение», но порой такие эпизоды случались. Сейчас я понимаю, что тогда осознание этого факта могло помочь мне решить кучу проблем и не направлять злобу внутрь себя. Думаю, что похожим образом на подростков влияет спорт, который мне, к сожалению, никогда подобных эмоций принести не мог.

Сегодня мне 28, но я всё так же продолжаю играть в видеоигры. Конечно, не только ради сублимации агрессии: игры – это классный опыт, проживание эмоций, развитие фантазии, социальных и логических навыков. Но, например, второй The Last of Us, славящийся своей чересчур реалистичной механикой убийств, помог мне слить такие тонны накопившейся ненависти и злобы… Пожалуй, что это была замена полноценного курса сеансов у психолога (и ещё душевная травма из-за сюжета, но это другая история). Если бы я была каким-нибудь тв-пропагандистом со стороны геймеров, то обязательно бы сказала, что свернула кому-нибудь шею играя в очередную игру, а могла бы и в реальности, если бы не в виртуальном пространстве!

Если обратиться к статистике и цифрам, то выводы по-прежнему выглядят довольно противоречиво. В англоязычных исследованиях известного противника видеоигр, профессора психологии Крейга Андерсона, заявлялось, что любовь к видеоиграм может быть связана с более низкими оценками в школе и предрасположенностью к агрессии. Правда, эти утверждения не раз подвергались критике со стороны коллег Андерсона. Другие исследователи говорят о том, что появление и развитие гейминга повлияло на снижение уличной преступности среди подростков (знающим английский язык можно изучить эту и эту статьи) , улучшение их коммуникативных навыков и развитие креативности. 

К тому же многие юные геймеры благодаря играм начинают интересоваться индустрией, а затем идут работать в неё – благо, что предложить сегодня она может многое.

Категоричных выводов, конечно же, делать не буду. Если ребёнок уже агрессивен по тем или иным причинам – игры могут помочь ему сбросить накопившееся напряжение. Или же наоборот, разжечь огонь ещё более ярко. Но первопричина кроется вовсе не в стрельбе по виртуальным противникам: я считаю, что игра не способна с нуля возбудить в подростке чувство ненависти. Оно формируется из-за проблем в семье, травли со стороны сверстников, ощущения непонятости и отвергнутости – вариантов много. Только вот разбираться в них гораздо сложнее. Проще что-то запретить и временно облегчить свою совесть, а потом найти новый источник всех бед – социальные сети или загнивающий Запад.

---

Наталья Дружина, психолог

«Про влияние видеоигр на подростковое сознание говорят давно. А до них говорили про фильмы ужасов и боевики, а до них… ещё про что-то говорили. Общественное мнение склонно путать причину и следствие, полагая, что «жестокий» контент повышает уровень насилия в обществе. Однако, зачастую происходит всё с ровным счётом наоборот.

Высокий темп жизни, постоянные стрессы, постоянные требования со стороны социума порождают тревогу и волнения, с которыми большинство современных людей оказываются не в состоянии совладать. Этот стресс требует того, чтобы быть выраженным и пережитым, но далеко не все из нас умеют справляться с ним. И вот здесь на сцену выходит потребность в косвенном выплеске эмоционального багажа. Люди идут заниматься экстримом, начинают пить, записываются на бокс, играют в видеоигры…. Вариантов, как видите, много. И на каждого из нас это оказывает свой эффект, кому-то действительно становится легче, а кто-то доходит до крайней точки, впадая в зависимость.

Что касается подростков, то сейчас подрастает целое поколение, которое выросло на культуре видеоигр. Совместные игры по сети стали едва ли не одним из центральных способов проведения досуга. Хорошо это или плохо – сказать сложно. Но перед глазами достаточно примеров, когда многие дети, испытывающие значительные сложности в общении в жизни, вполне успешно социализировались через сеть, обретая друзей не только виртуальных, но и реальных.

Многие видят себя в киберспорте. Нам это зачастую тяжело понять. Как же так? Это всего лишь игра, но многие с этим не согласятся. Становятся ли от этого подростки более агрессивными? Всё зависит от того, что у человека изначально происходило в голове. Игра вряд ли породит зависимость без предрасположенности к ней. То есть, для этого всегда есть внутренние причины, как и для агрессивности. Видеоигра – это форма, одна из вариаций. Не будет этого, тот, кому реально плохо, всегда найдёт что-то другое. Что в этом случае нужно делать родителям? Понимать и чувствовать своих детей, видеть из состояния, помогать, поддерживать. Если ребёнок бежит от реальности, значит, ему в ней плохо.

 Что же касается детей помладше. То тут важно понимать, что детская психика может выдержать не каждый контент. Возрастную цензуру ещё никто не отменял, она есть не просто так. Но опять-таки, дело даже не только в видеоиграх, а в том информационном пространстве, в котором доводится жить ребёнку.

Часто видеоигры обвиняют в том, что детям больше ничего не интересно. А вот хочется спросить: а есть ли у вашего ребёнка альтернативы? Часто в семьях бывает, что, когда от чада много шума и активности, его отправляют…что-нибудь посмотреть или поиграть в телефон. Или же сами взрослые только и умеют проводить свой досуг в интернете. Безусловно, дети будут перенимать и копировать это.

 Поэтому перекладывать всю ответственность исключительно на видеоигры бесполезно, каждая история всегда начинается с конкретного человека»