«Музыка из тетриса и мужик орёт»: панк-группа «шумные и угрожающие выходки»

Дата публикации: 20.04.2022

Трамплин продолжает рубрику «Прослушка», в рамках которой рассказывает об омских музыкантах разных стилей. Этот выпуск посвящён одним из самых ярких представителей местного «подполья» — панк-группе «шумные и угрожающие выходки». В её состав входят два человека — вокалист Егор Древлянин и барабанщик Саня Торнадо.

В апреле коллектив отметил сразу два «юбилея» — пять лет с момента первого выхода на сцену и сотый концерт. Их выступления давно вышли за пределы Омска и даже Сибири — маршрут гастролей тянется от Владивостока до Санкт-Петербурга.

История группы, творчество, достижения, устройство локальной субкультуры и быт панков — в микрофоне Егора Древлянина.
Расскажи о себе

— Меня зовут Егор, мне 26 лет. Нас в группе два человека — мы оба 1995 года рождения. В вопросах про нашу биографию и деятельность можно, в принципе, про нас обоих говорить — и про вокалиста, и про барабанщика. Будет почти одно и то же. Нам равное количество лет, оба учились на библиотекарей — не доучились. Оба не служили в армии из-за психиатрии и с 2016-го года работаем в археологических экспедициях — стаж у нас пять лет. В 2021 году ушли оттуда. А так работали на севере, в Москве в Российской академии наук (РАН), в Подмосковье. Выкапывали трупы хантов.

А так основное наше занятие — музыка. Постоянные концерты, туры, записи. С 2017-го года — 15-го апреля исполнилось пять лет с нашего первого концерта. И все пять лет у нас кроме музыки ничего толком в жизни не происходило интересного. Всё, что делалось, было для нашей группы.

Саша и Егор — библиотекари, археологи, тетрис-панки. Омичи, сибиряки.
Как пришёл к музыке? С чего всё начиналось?

— Я конкретно к музыке пришёл издалека — у меня нет специального образования, я ни на чём играть не умею. Как и петь. Я пишу тексты и выступаю с микрофоном на сцене. А в музыкальное окружение попал изначально в Иркутске — я туда поехал после 11-го класса учиться в университете, и там попал в анархистские круги. Занимались политической деятельностью, профсоюзной. И было самоорганизованное пространство — панк-гараж «Глотка» — горизонтальная инициатива, где все равны. Сняли себе огромный гаражный бокс в кооперативе. Приспособили его внутрянку под музыкальное пространство и устраивали регулярные концерты, привозы других групп, выезды своих групп куда-то — деньги на это собирали. Проводили всякие благотворительные музыкальные вечера со сборами средств на политзаключённых, материальную помощь каким-то пострадавшим людям. Там я прожил полтора-два года, плотно со всеми общался.

И когда уже вернулся в Омск, то мне всё это было уже более-менее понятно, интересно. Нашёл такую же независимую сцену здесь — она тогда была на подъёме. И вот решили сами с барабанщиком заниматься музыкой, чтобы участвовать в культурной деятельности. У Саши с музыкальным образованием намного лучше — до библиотекаря учился в музыкальном колледже долго, мультиинструменталист. Талантливый, короче, человек.
Почему выбрали именно этот жанр?

— Наш жанр так называемый тетрис-панк — это когда музыка из тетриса и мужик орёт. Это было проще всего, потому мы не смогли ни с кем особо сыграться и решили, что можно просто какую-нибудь дебильную музыку простую восьмибитную напиликать — Саня будет барабанить, а я кричать. А восьмибитную при этом у нас в городе никто не делал и, в принципе, в России в панк-тусовке таких очень-очень мало людей. Есть там просто восьмибитные электронщики, которые просто играют дискотеки свои. А такого, что прям живые выступления с барабаном и речитативом — почти нет нигде. Решили, что это свободная ниша — можно её занять, быстро получить необходимое внимание и начать двигаться к вершинам музыкального панк-подполья.
«шумные и угрожающие выходки» — это что? Как образовалась группа и что из себя она представляет?

— Над названием мы особо не запаривались, потому что оба на момент, когда у нас появилась группа, были уже знакомы два года, хорошо общались и приходили к общему мнению во многих вопросах. И людей, у которых нет толком ни материала, ни понимания, что делать, но уже в голове тысячи концептуальных названий — мы не особо приветствуем. Насчёт названия мы в самую последнюю секунду озаботились и даже сочинять его не стали — просто нашли прикольные формулировки в Викисловаре. Это толковое значение слова «буйство». «Буйство», по мнению Викисловаря, расшифровывается как «шумные и угрожающие выходки». Мы оттуда набрали несколько формулировок расшифровок разных русских занятных, интересных, агрессивных, немного архаичных слов. И именно это сочетание показалось наиболее удачным для нашей деятельности.
На тот момент мы уже год как ходили на концерты местной независимой панк-сцены — поддерживали всех, танцевали как могли, тусовались. И появилась идея участвовать в развитии культурного фонда родного города и Сибирского округа и решили привнести свою энергию во всё это — в первую очередь в живые выступления, а не в какое-то там интернет-существование. Раньше не особо заботились о качестве наших записей, которые шли в сеть. Сейчас же мы очень тщательно к этому подходим, потому что аудитория расширилась уже за границы России — не везде можем выступить по многим причинам, которые не от нас зависят. Но да, прежде всего ориентировались на живые выступления, туры в ближние города Сибири и Урала, на концерты в родном городе Омске. И так быстренько раз-раз, бац, стяпали-сляпали — нас заметили. И старики наши, которые держали сцену в то время, как-то пересеклись с нами на репетиционной базе, где мы по ночам занимались наработкой материала, и сказали: «О, вы тоже музыку играете. Ну давайте там, ага, да, прикольно. Ну всё приходите через два месяца на концерте сыграйте». Подумали, круто, отлично, пошло-поехало.

Нас двое. Изначально я писал музыку, но так как я писать её абсолютно не умею, не понимаю, что это вообще такое, то выходило максимально отстойно. Саня сказал: «Нет, заниматься музыкой не буду, хоть и умею. Буду только барабанить». А он до этого никогда не барабанил — теперь он величайший барабанщик всей Сибири и России в целом, не считая пары девчонок. А музыку нам сейчас пишут самые разные ребята со всей страны, но в основном из Сибири. Подтягиваем их, показываем людям новые имена — ребята развиваются, их узнают, они начинают строить свои крутые проекты. Вот все вместе, друг за дружку занимаемся культурным ростом родного края.

В каком стиле музыки выступает? В шапке группы указаны жанры нойз-рэп, тетрис-панк, нинтендо-лезгинка — объясни их характерные черты.

— Нойз-рэп — мы вязли у Death Grips, кажется. Изначально нас с ними очень сильно сравнивали, потому что реально мы взяли пустейшую нишу для сибирской и российской музыкальной сцены. А людям нужно было как-то всё это охарактеризовать понятными терминами, поэтому сказали: «Ну, понятно. У нас появился какой-то Death Grips». В принципе, группа хорошая, нам нравится, так что мы у них тиснули нойз-рэп.

Тетрис-панк и нинтендо-лезгинка — это уже наши собственные придумки. Жанров таких нет как таковых. Но для того, что мы делаем, это, наверное, самые чёткие, точные термины. Тетрис и нинтендо — это восьмибитные звуки. Панк — наша культура. Не те панки, где носят перчатки с обрезанными пальцами, играют кавера на Sex Pistols, носят ирокезы и косухи с берцами. Мы их говнари называем. А те панки, кто занимается независимой музыкой, остросоциальной — с улиц, с самых низов. Ну, а лезгинка потому, что под нас танцевать клёво и веселиться.
О чём треки группы? Какие мысли и идеи вы пытаетесь донести? Что для тебя лично значит твоё творчество?

— Изначально мы условились писать песни направленности эмо, эмо-насилия — истеричные, заунывные песни про то, как грустно, страшно и с опорой в основном на детство, детские травмы. Большинство песен на современной эмо-сцене базируются на каких-то сердечных конфликтах, как правило, мужчины и женщины, на каких-то любовных страданиях. Из этого, наверное, состоит процентов девяносто эмо. Но не того, что в 2007 году было, а того, которое такое прям злое, страдальческое, истерическое — по телеку такого не показывают, потому что людям реально грустно станет. Мы тоже решили занять такую незанятую особо в эмо-жанре нишу, как именно обидные детские травмы, от которых в последующем идёт весь твой экзистенциальный ужас во взрослом возрасте, от которых ты страдаешь, которые аукаются в тех или иных твоих проблемах.

Первые шесть эмо-песен были ориентированы именно на то, что с тобой в детстве происходило. Ну и касательно Омска это было то, что, например, мама в шесть утра в твой выходной после целой мучительной недели в детском саду или начальной школе тащит тебя на Левобережный рынок, где ты там шляешься, примеряешь на картонке какие-то брюки «Абибасонк», какая-то продавщица тебя расхваливает какой ты денди в этих клёвых трениках. Вокруг страшно — тонные вещей громоздятся, все орут «купи-купи-купи-купи», потом оттуда уехать невозможно — там транспортный коллапс, вечные пробки, забитые маршрутки. Короче, одни проблемы от этого Левобережного рынка. Ну конечно, всякие там проблемы с первыми отношениями неудачными, какие-то моменты из детских мультсериалов. На это были ориентированы наши первые песни.
Потом уже становилось всё как-то злее, остросоциальнее. Начал действительно прощупывать свои темы, свои направленности, о которых мне легче всего говорить с интересом и знанием дела. Постепенно это вылилось в очень остросоциальное, антиполицейское, антигосударственное, в некоторых смыслах даже русофобское русло. Этим особо сейчас не удивишь — многие поп-артисты этим тоже занимаются. Но всё-таки тем языком, которым мы говорим с людьми, мне кажется, получается более доходчиво, потому что никакой цензуры у нас нет, никаких контрактов, лейблов и менеджеров. Никто в этом плане не сковывает. Нам есть о чём говорить — всё более-более политизированная тематика песен стала в «шумных и угрожающих выходках». Примерное такое у нас люди привыкли слушать.
Чем каждый занимается вне группы? Или музыка для вас — это всё?

— Чем каждый из нас занимается вне группы трудно сказать, потому что всё, что мы делаем — для музыки. Мы в археологии работали — зарабатывали деньги, чтобы просто скататься в первые гастроли, когда мы толком никому не были нужны, у нас были ужасные записи в интернете, это никого особо не интересовало. Мы просто находили каких-то людей в городах Сибири и Урала, которые могли бы организовать концерт, договаривались, чтобы они просто нашли площадку, поставили какую-то самую минимальную цену — 50–100 рублей. Лишь бы только отбить какую-то часть, возможно, аренды этой площадки — нам никаких гонораров не надо было. Нам не надо было возмещать транспортные затраты — мы брали полностью на себя всю дорогу, питание.
Это в итоге сыграло нам на руку — нас стали узнавать, слушать вживую, видеть нас. И у нас довольно быстро за первый год появилась обширная аудитория — в Перми, Екатеринбурге, Челябинске, Омске, Новосибирске, Томске, Красноярске, Иркутске. Везде мы успели выступить за первые полгода существования и заняли, в принципе, серьёзные позиции на общесибирском «театре военных действий». И начали привносить своё влияние в культуру родного города, всей Сибири. Мы очень быстро после этого вышли на московскую сцену, где тоже подрабатывали археологией, но с уже повышенной столичной зарплатой. Почти все пять лет происходили так, что время от времени мы работали в археологии, чтобы оплачивать жильё, еду и алкоголь. И ездили по всей России. Через полтора года с начала нашей деятельности мы уже проехались с гастролями от Японского моря до Финского залива, от Владивостока до Санкт-Петербурга — по всем крупнейшим городам Транссибирской магистрали и Центральной России. А сейчас особо ничем не занимаемся — работаем над новым альбомом.
Какую известность имеет группа в Омске и не только? Сколько слушателей собирают концерты? Я видел, что у «шумных и угрожающих» часто проходят турне по городам России — где вам приходилось выступать? Как удалось заполучить популярность не только в Омске, но и вне его? И какая она?

— На данный момент мы довольно популярные люди, да. Мы собираем не маленькие барные площадки. В Омске и Москве приходят примерно 170–200 человек, в Санкт-Петербурге, Новосибирске, Перми, Екатеринбурге — 120–150 стабильно, в других крупных городах — в районе 80–100. Выступали мы много где, единственное — не были на юге, ниже Воронежа, на севере, выше Санкт-Петербурга. Планируем попасть в Петрозаводск, Мурманск, Архангельск, Вологду. Возможно, в этом году удастся. А так, да, были во всех городах-миллионниках и полумиллионниках — и за Байкалом, и по всей Сибири, Уралу, Башкирия, Татарстан, Центральная Россия. В Омске, конечно, как в родном городе у нас лучше всего идёт, но и в Москве как самом большом городе страны. И это уже начало приносить неплохие деньги — можно прожить пару месяцев, не работая. Это очень радует, сильно компенсирует траты наших первых нескольких лет беспробудного пьянства и работы ради того, чтобы просто выходить в ноль или немного покрывать минус — когда на концерты приходили по 15–20 человек, когда ездили на гастроли автостопом за полторы тысячи километров от Омска, лишь бы перед кем-то выступить. И чтобы остались деньги со стипендии библиотечной — полторы тысячи рублей на то, чтобы покушать.
Расскажи о самых запоминающихся местах и сценах, где удалось побывать

— Интересно и необычно было кататься по ближнему Подмосковью, прям по ближнему «заМКАДью» — Балашиха, Зеленоград. То есть там ясно, что публика всё та же самая, что и в самой Москве приходит, но дико срезанная — не каждый поедет на электричке полтора часа от Кремля, чтобы сходить на концерт, если он даже будет стоить в три раза меньше и будет намного дико угарнее. Подмосковье — оно вообще святое и крутое, мне там очень понравилось.

А так ещё фестивали. Самое здоровское, что есть — это «Дрожь» в Красноярске. На данный момент это главный фестиваль округа, куда съезжаются группы со всей Сибири. У них горы прям в черте города находятся, и эти концерты никогда никто не разгоняет, хоть они и не санкционированные властями, потому что полицейским просто влом забираться на гору, а панкам нет. Все прибывают в Красноярск, карабкаются в гору полтора часа, потом валяются ещё столько же, пытаясь отдышаться. Строят сцену из подручных материалов. Весь этот чад кутежа потом с четырёх часов дня и до четырёх часов утра продолжается — все ночуют в палатках, играет музыка без конца, бензиновый генератор, замечательные пейзажи, медведи бродят вокруг в ужасе. Потом с утра все похмеляются, собирают мусор, разбирают сцену, аппаратуру, слезают с горы, идут гулять по Красноярску и купаться в Енисее.

Так-то много было интересного, сейчас всего не вспомнишь — у нас как раз на носу уже сотый по счёту концерт. Пять лет за плечами — сто концертов. Юбилейный будет 16-го апреля (к моменту выхода материала он уже прошёл — прим.ред.). Было несколько концертов, которые приходилось отменять, потому что площадке мы не нравились или из полиции звонили требовали не проводить по каким-то причинам, опираясь на публику, на текст. Не так уж, что прям часто — случаев десять, наверное, таких было.
На что живёт группа? Приносит ли творчество деньги или приходится в него вкладываться из стороннего заработка?

— По поводу заработков я уже довольно широко ответил в предыдущих вопросах. А так, если подвести итог, то изначально нам приходилось работать где-то, чтобы заниматься музыкой. Сейчас уже не так обязательно, но всё-таки приходится иногда. На музыку уже откладывать не требуется. Всё, что нам нужно сделать, компенсирует заработок группы — переезды, записи альбома, музыкальные инструменты. Она за эти пять лет начала себя окупать, если на концертах нормально собираем — самые большие сборы в Москве. Там выручка достигает сто тысяч рублей — до вычета аренды, затрат на персонал, транспорт. Чистая прибыль, естественно, меньше. Но и это круто — за пять лет вышли на такой уровень. В других городах таких цифр нет. Ну и до закрытия Spotify удавалось ещё какие-то деньги тискать на рекламу в социальных сетях. Сейчас ни рекламу не проведёшь, ни денег с Spotify не получишь.
Где ты выступал до попадания в «шумные и угрожающие»? Были ли какие-то другие интересные проекты?

— До «шумных и угрожающих выходок» я буквально один раз выступил на сцене в Иркутске, где познакомился со всей этой культурой в панк-гараже «Глотка». Я там прожил пару лет и перед тем, как оттуда уехать обратно в Омск в 2015 году, до знакомства с барабанщиком на учёбе дал один концерт — шесть песен написал. С чуваками за неделю отрепетировали — такой проект одного дня. Тупой панк-хардкорчик был — «Балтийский Наждак» назывался.

А так мы с Саней до «выходок» два года тоже экспериментировали, придумывали, угорали, что-то записывали. Сначала мы сделали рэп-группу «Чемодан Друскина» — писали экзистенциальные, абстрактные хип-хоп песенки. Под гитару, без гитары под варган — ну, короче, всякой ерундой занимались для прикола.

С «выходок» уже началось вхождение в музыку — пошло-поехало. Потом у нас группа «Сукин сын» собралась в Омске уже с настоящими музыкантами, когда мы стали более-менее своими в этом кругу. Помимо меня и Сани там играют уже два человека. Саня на гитаре, плюс барабанщик и плюс ещё один гитарист. Потом меня взяли в группу «Убийцы», которая, по-моему, ещё с 2013-го года существует — из Томска они начали. Там до этого были вокалисты — теперь вот я. Ну и ещё проекты поменьше есть, но началось всё с «выходок» — это дало мне место на сцене.
«Убийцы» Лёша Первяков и Вика Чехова организовали в 2013 году в Томске. Причём организовалась она в той квартире, в которой я должен был жить, если бы поступил Томский государственный университет. Но в ту комнату заехал не я, а Лёха Первяков — мы тогда знакомы не были. Познакомились мы только в 2018 году, когда группа уже распалась давным-давно, прекратила своё существование.

Они в своё время входили в «новую сибирскую волну». Были громкие группы из Томска, Новосибирска — «Плохо»«Звёзды», «Убийцы», «В хоре» и другие. Меня тогда это особо не интересовало. Но они были популярные — про них и «Афиша», и другие передовые издания писали. Потом уже, когда мы с «выходками» катались во вторые гастроли по Сибири, как раз Лёха Первяков сделал нам концерт в Новосибе — он тогда там жил. Они с Димой Гусевым из «Бухенвальд Флава» выступили с нами — мы познакомились, общались. У них тогда был проект «УЛЬТРАЛИРИКА». Потом в какой-то момент мы с Лёхой оказались и жили в Петербурге. Стали там видеться и тусоваться. Я ему предложил восстановить: «Я сейчас на пике своей поэтической, артистической формы. Можем реанимировать твой проект. Снова начнёшь кататься по городам, вспомнишь, как это весело. И какой-то там побочный заработок поимеешь». Он: «Ну давай. Всё здорово». Сейчас группа тоже хорошо собирает, стреляет. Даже не знаю, за счёт чего больше — Лёхиной былой славы или моей молодой славы. Выступаем, играем, пишем — много нового материала.

Я эти две свои группы больших чётко разделяю в лирическом плане — тематика песен очень разная. Если в «выходках» про то, как страшно жить из-за политики, представителей власти местной, проблем детства, проблем с женщинами. Лирический герой, которому страшно от всего происходящего — он не знает куда деться, что с собой сделать и как бы кричит об этом в истерике. В «Убийцах» всё по-другому. Там даже чаще лирическая героиня, чем лирический герой — много песен, написанных мной, от лица девушек из низких социальных слоёв, погруженных в ПТУ, какие-то реалии познания своего тела, секс-просвещения. Тут всё менее серьёзное, больше показное — с приколами, гэгами, запоминающимися и повторяющимися строчками. А «выходки» всё же страдальческие.
Я знаю, что ты ещё пишешь стихи, а твой сборник даже продается в книжных Москвы и Санкт-Петербурга. Твоё поэтическое творчество идентично музыкальному или нет? Как удалось выставить свою книгу в магазины и где её можно купить?

— Да, я поэт как бы стрёмно это ни звучало. Вообще я считаю себя, скорей всего, артистом, а не поэтом или музыкантом. Артист — человек, который работает на публику со своим творчеством танцевально-исполнительно-поэтическим. Каким-то таким. Но да, изначально мне просто некуда было деть свои стихи, потому что я их очень много пишу с раннего детства, у меня это, по-моему, неплохо получается. Я не могу их не писать — интересно их показать людям, они много кому нравятся. Назвать себя поэтом и требовать, чтобы они это читали — занудство. Поэтому я решил их эксплуатировать в музыку, заработать какой-то социальный капитал, чтобы превратить свои стихи в песни. Спел их — людям понравилось. Их становилось всё больше и больше. Мои стихи знают наизусть, потому что это песни, которые на слуху.

И вот спустя четыре года музыкальной деятельности у меня вышла книга, там, наверное, процентов сорок — уже исполненные стихи в качестве песен. Но весь основной материал строго поэтический — его я даже на музыку никогда не перекидывал. Только с бумажки могу прочитать с интонацией, выражением, чувством, расстановкой. Издался сборник опять же за счёт полезных связей. Как уже рассказывал, я познакомился с Лёхой Первяковым из группы «Убийцы», он играл в то время в 2018 году в группе «УЛЬТРАЛИРИКА» с Димой Гусевым. Гусев из Братска родом, потом жил в Новосибирске долгое время, у них была группа «Бухенвальд Флава» — легендарная в субкультурных краях и праваков, и леваков. Мы с ним познакомились. То ли он мне предложил, то ли я сам у него попросил — договорились, что буду делать книгу. Собрал весь материал за десять лет прошедшего времени, когда я что-то писал, корябал. Прислал огромный файл полного отстоя. Он отсеял большую часть. Мы отобрали шестьдесят с чем-то стихотворений. «Одиночество в Сибири» вышло у меня в твёрдой обложке в 500 экземплярах. Ну и Дима Гусев сейчас взрослый солидный человек — занимается книгоиздательством. Издаёт преимущественно сибирских музыкантов и всяких видных исторических личностей. Как, допустим, Александра Бренера — первого акциониста современной России, который вызвал Ельцина на боксёрский поединок. Наташу Романову — видную тётеньку поэтических кругов Санкт-Петербурга. Не говоря уже про Немирова из Тюмени и Фишева из Улан-Удэ.

Я попал в очень крутой список изданных Димой Гусевым авторов. Книга довольно неплохо пошла в продажах в независимых магазинах Москвы и Санкт-Петербурга, в интернете где-то продаётся на Ozon. А так да, надо просто зайти на страницу издательства «Подснежник» во ВКонтакте, допустим. Написать по контактам указанным, и они скоординируют, в каком городе где книгу можно приобрести либо отправят почтой куда угодно.

Сейчас мы готовим вторую мою книгу. Первая была «Одиночество в Сибири», вторая будет «Смерть в столице» — это из одного из моих самых давних стихов. Должна уже вроде выйти этой весной. Поедем в очередные гастроли — буду её продавать. Там ещё меньше песен и ещё больше стихов — они написаны в самые последние года. Они более весомые, серьёзные, ощутимые. Мне прям эта книга очень нравится. Ну и предисловие там будет как раз от Александра Бренера — того самого, который пытался подраться с Ельциным.

Несколько стихотворений из сборника Егора Древлянина в конце материала
Есть ли ещё какие-то у тебя увлечения, о которых я не упомянул?

— Когда вращаешься в этих кругах целых пять лет, общаешься только с музыкантами, постоянно ходишь на концерты и организовываешь их, то сам проникаешься и начинаешь что-то делать. Я как-то что-то наслушался от своих друзей, насмотрелся на них на репетициях и тоже начал помаленьку понимать. И вот тыкаюсь в синтезаторе, в GarageBand на Iphone — и сам тоже пытаюсь что-то своё написать. Звучит глупо, если воспринимать как серьёзную музыку, но для меня это огромный прорыв, потому что ни на одном инструменте я так и не научился играть. Мы даже свой бар в Омске открывали — он, правда, всего девять месяцев просуществовал, но было очень круто.

Стихи, музыка, путешествия, археология, веганство, революция, анархия, антифашизм, сибирское одиночество и русофобия — это, наверное, всё, что есть в жизни сейчас. Ещё иногда я рисую картины и продаю их, чтобы поесть, когда уж совсем ничего не остается. Дизайню наш мерч — пять или шесть принтов футболок уже выпустил, продали около 500 экземпляров за эти пять лет. Ну и книга — библиотечное образование у нас неспроста. И психиатрическое лечение ещё. Больше в жизни ничего нет.
Как устроена омская панк-тусовка? Насколько она развита и какие имеет особенности в сравнении с другими регионами?

— Омская панк-тусовка находится в великолепном состоянии. У нас отличные кадры, заряженные. У нас всегда была преемственность поколений. Первая волна, которую я заметил, когда пришёл на концерты в 2016 году — тогда этим занимался Михаил Колесник, преподаватель в некоторых омских университетах философии. Его группа PORSCHEKAENNE. Он все концерты организовывал — многие группы были старшего поколения. Мы ходили их поддерживали, хотели тоже в это всё ввязаться. И как только стали более-менее активными, сами начали пытаться организовывать концерты. Они как-то всё больше и больше стали отходить от дел, забивать на музыку, меньше играть и постепенно в наши руки отдали всю эту деятельность — ребятам 1994–1995 годов рождения.

Ещё пару-тройку лет этим занимались мы, «шумные и угрожающие выходки», «Веганская мразь» — группа наша товарищеская, с которой мы вместе начинали. Она сейчас распалась. В ту пору, в 2018 году, мы арендовали сто квадратных метров в гаражном кооперативе в центре города возле ТЦ «Триумф» — это пять вроде спаянных друг с другом гаражей. Открыли панк-гараж «Поминки». Купили аппаратуру с чужой закрывшейся репетиционной точки. Всё установили и устраивали концерты — два-три раза в месяц на протяжении девяти месяцев. Сделали кучу привозов, дико подняли культуру — это было круто, был прям пик того, что мы хотели делать, когда начали заниматься «выходками». Начали организовывать фестивали — в частности «Сибиреязвенный скотомогильник». Потом «Поминки» закрылись, помещение владельцы продали — нас выгнали. Мы тогда тоже переехали в Москву, Петербург заниматься продвижением, захватом столиц новым сибирским порядком. Зарабатывали там.
Дело пошло в следующие руки — к Владу Третьяку. То есть сначала OMSK GIG SQUAD, чем занимался Михаил Колесник, потом переняли мы в панк гараж «Поминки», затем Влад Третьяк начал дело BREAKING GIGS — вот уже на протяжении трёх лет омская сцена существует под этой вывеской. Влад хороший организатор, он активно всем этим занимается, берёт на себя финансовые обязательства перед приезжающими в Омск группами. Его за это уважают. Мы всегда выполняем все условия, делаем всё в лучшем виде. Помимо этого Влад стал накапливать деньги, чтобы постепенно купить свою аппаратуру. У нас всё своё собрано, сейчас полностью обеспечены. Мы всех привозим, все уезжают счастливыми. Мы радуем, Влад прежде всего местную публику очень разнообразными привозами. За счёт этого растёт локальная тусовка — в Омске всегда много интересных групп было. И сейчас уже появляется новое молодое поколение — эмо-сцена. Там я могу выделить самого видного человека — это Ярик и его группа «конец солнечных дней». Они уже что-то параллельное нам начинают делать. Это уже целый прогресс для Омска, что не одна сцена приходит на замену другой, как было ранее, а то, что и одна сцена на хорошем уровне, не собирается никуда пропадать, и вторая уже выходит на офигенный уровень. Появляются две параллельных крутых сцены — это прям классный показатель для провинциального города. В Сибири мало где такое можно встретить. Я обожаю Омск, обожаю этих людей, у нас прям всё здорово. Нам завидуют, к нам все хотят, но мы тут не всем рады, конечно же, поэтому приедут не все. А у тех, кто приедет, всё будет здорово.

«Сибиреязвенный скотомогильник», который я проводил в панк-гараже «Поминки», сейчас Влад Третьяк в рамках BREAKING GIGS проводит как опен-эйр, который называется просто «Скотомогильник». Этим летом, надеемся, будет что-то очень хорошее, большое, громкое и великолепное. Мы готовимся — и всем остальным лучше бы тоже приготовиться.

В других городах по Сибири фуфлыжно всё. Томичи вот хороши — у них просто молодёжи много, потому что студенческий город, поэтому у них всегда есть кому ходить на концерты, есть кому собирать группы. В Красноярске до поры до времени тоже было круто — сейчас не знаю, как там именно с локальными концертами, но они по прежнему проводят ежегодно суперский фестиваль «Дрожь». Я их обожаю и люблю. Иркутск — панк-гараж «Глотка» уже почти десять лет на плаву. А то, что находится на Урале и остальной России — молодцы, делают что-то, но всё равно им в какой-то момент придётся начать учиться у нас, потому что у нас всё лучше и душевней.
Чем современные панки отличаются от тех, которые были в девяностых и нулевых? И что сейчас является двигателем этого движения? И вообще, панки — это кто? Почему ими становятся?

— Панки — это сложный вопрос. Панками себя называют все кто ни попадя. Я всю свою юность не хотел был панком, но позже просто начал с нормальными людьми общаться. И теперь те, с кем сложно было себя ассоциировать, проходят по делу как говнари. Ну, типа ребята в кожанках, с кучей пирсинга, с нашивочками всякими с головы до пяток увешанные. В Москве вот я видел здоровских ребят — панков настоящих. Они меня научили фриганить. Это ребята, которые реально ведут антисоциальный образ жизни. Летом просто могут жить на улице, мыться в озере. Ну, и посещать концерты. Музыка — это главное. Абсолютно не запариваются насчёт каких-то придуманных в Англии идеалах одежды панка — никаких берцев высоких, заклёпок, патронов,. Конечно, выглядят эти панки всё равно вызывающе социально, но там смысл в другом. Не в том, что ты чей-то чужой ГОСТ на себя примеряешь, потому что на тебе это естественно выглядит. Допустим, омские панки, кого я имею в виду под ними — выглядят похуже московских бомжей. Московские панки, в принципе, похожи на омских. А те вот московские говнари с нашивочками, в кожанках, с правильными футболками и ирокезами выглядят получше омских зажиточных людей со средним заработком в 40–50 тысяч рублей. Трясутся над своим образом, не знаю зачем.

Те, с кем мы вращаемся в одном кругу — это просто люди, для которых важна музыка, музыкальная сцена, музыкальная культура. Это коммьюнити, которое выстраивается вокруг музыки, вокруг культурного фона своего города. Это художники, музыканты, поэты, артисты, танцоры, татуировщики. В общем, все, в ком есть творческая жилка — все наши, все панки. Мы все слушаем музыку, но не все её делают. Держимся вместе, помогаем друг другу, выражаем, в принципе, одни и те же идеи и идеалы в глобальном смысле.

Все мы — это некие, кого хотели бы видеть в прекрасной России будущего представители нашей власти. Да, всё же мы, наверное, бесполезные для государства люди — слишком горизонтальные и слабо налогооблагаемые.
Объясни читателям, что такое гиг?

— Гиг — это концерт. Но не так, что ты пришёл, сел в зал, слушаешь Иосифа Кобзона и аплодируешь ему. И в перерывах между песнями тебя снимают на камеру, и показывают твою улыбку в череде других улыбок по телеэкрану.

Гиг — это когда вы просыпаетесь в субботу с утра пораньше с забитыми мышцами после пятидневной работы, выпиваете пиво вместо завтрака, вызываете «ГАЗель» грузовую, она приезжает, вы в неё полчаса перетаскиваете бегом-бегом очень много тяжёлой аппаратуры — колонки, барабаны, гитары, усилители, сабвуферы, эквалайзеры, всякую дичь. Таскаете всё это в кузов, едете в какой-нибудь пока не закрывшийся бар, где вас ещё не выгоняют из-за антисоциального поведения слушателей. Приезжаете туда, разгружаете, подключаете всё — потом что-нибудь ломается, горит. Вы бежите в магазин радиодеталей, звоните знакомому — он приезжает с паяльником, тоже с бодунища, похмеляется пивом, паяет аппарат. Вы в это время обзваниваете артистов, пытаетесь понять, кто вообще сегодня в состоянии сыграть из тех, кто заявлен был ранее, кто ещё не умер, кто ещё в городе, кто ещё не в тюрьме, кто вообще лёг спать после пятничной попойки и кто ещё не ужрался опять в говнину. К пяти вечера начинают подтягиваться люди, хотя вы писали, что вход в семь. И начинают вас грузить, кто в каком порядке выступает, а артисты ещё даже не приехали, аппарат ещё не подключен. Вы всех разгоняете, материтесь. Всем пофигу, все напиваются у входа в бар. Наконец-то аппарат подключен, какие-то артисты подтянулись. Группы пытаются чекнуть — звук ужасный. Бармены недовольны. Часам к семи люди начинают ломиться в дверь: «Ну всё пустите уже нас внутрь. Дайте музыки». А у кого-то там загорелась гитара. Ещё две группы до сих пор не проверили звук. В итоге концерт мог бы начаться в семь, если бы вы купили билет на Кобзона, но это гиг. И гиг начнётся, скорей всего, в восемь тридцать — это очень редкое явление, когда всё началось вовремя. И вот гиг он уже начинается с входом первых пьяных посетителей, с первых грохотов барабанов и скрежетов гитар. Все, не знаю как сказать, месятся, пытаются танцевать, выплескивают всю накопившуюся за неделю злобу. Все рады, все довольны. Звук ужасный, но все знают слова, которых не разобрать из прохудившихся колонок. Все счастливы, все друг друга любят. Музыка со стороны проходящим людям кажется очень агрессивной и страшной, но посетителей она наполняет только позитивом. Ну и хорошо, если не будет драк — мы стараемся, чтобы их не было.
Гиг — что-то такое. Не считая того, что когда все разойдутся, мы, организаторы, опять вызовем грузовую «ГАЗель» и пьяные, уставшие, скорей всего, тоже игравшие, танцевавшие, месившиеся, кем-то побитые, разбираем аппарат, складываем в кузов, везём к себе в квартиру, где снова надо затаскивать на невесть какой этаж. Ну и ближе к двум часам ночи считаете собранные несколько тысяч рублей, раздаёте их приезжим артистам, за аренду площадки или аппарата, которого пришлось взять вместо сломавшегося. Остаётся вырученных тысяча-две, вы их кладёте на кредитную карточку, с которой вы покупали барабаны. Ну, и ложитесь спать.

Гиг — это суббота для организаторов, пять счастливых часов для посетителей и полчаса славы для музыканта.
Каких исполнителей ты слушаешь? Кого можешь выделить из Омска?

— Я так себе, я не слушал настоящих музыкантов с гитарами. Мне очень нравится вся эта диджитал-электронная тема, витч-хаусы. Но я предпочитаю, конечно, отечественную сцену, и в Омске куча замечательных групп. Это «Гиганская Мразь», без буквы «т» — они играли что-то невероятное, это было суперкруто. Жаль, что очень недолго. Я считал их лучшей группой Омска. Но так как их не стало, и появилась группа «Печатная машина» — теперь это лучшая группа Омска. В Омске ещё много крутых групп, конечно, — они постоянно выступают и даже ездят на гастроли. А так если по Сибири посмотреть, в Иркутске, в Ангарске очень крутая сцена — «Сирена титана», «Буран». Уральская сцена — «любимые песни настиного кота» клёвые очень ребятки. В Москве, тоже переехавшие наши друзья — «Уберлицо»«Арабская весна». В Санкт-Петербурге это GFMGF — ребята с Дальнего Востока туда переехали. Да, отечественных групп хватает, много хороших.

А так я слушаю только Crystal Castles, Xiu Xiu, «Печатную машину», «Гиганскую Мразь» и «Соломенные еноты».
Какие планы на будущее?

— Да, вот сейчас 16-го апреля для нас сотый по счёту концерт. пять лет назад — 15-го апреля 2017 мы играли свой первый концерт. И первый, и сотый — в Омске. В конце весны — начале лета планируем поехать в гастроли от Петербурга до Владивостока. Ну, а дальше пока непонятно. События в стране непонятные — страшнее обычного всё. Скоро выйдет наш очередной студийный альбом — они у нас не выходили уже три года. Сейчас занимаемся его доработкой. Надеюсь, к середине мая хотя бы сможем его выпустить.

***
И вот, когда уже, казалось бы, всё сделано,
Оставлены обиды, гнев и детский страх.
Когда, ничем не омрачённая в быту,
Душа готова к отдыху —
Жизнь снова атакует.

Наш человек пришёл из горя.
Ввиду плачевности ума
Он оскандалил закрома
И стал её царём. Природы.
Он пОтом в рабство взял огонь
И плугом оскопил долины,
Устав тонуть в болотной тине,
Стал осушать болота вонь.
Он приручил мохнатых тварей,
Дабы облегчить свою лень.
Унюхав зной — ложился в тень.
Мороз вытравливал пожаром.
Чтобы любить — придумал бога,
А потом дьявола, на всякий.
И пусть наклюкавшись они о разном голосят,
Но каждый из людей
Проходит одинаковой дорогой.
Пусть человек — чума зверей
И язва большинства растений.
На каждого, примерно, двадцать стен
И между них всего-лишь пять дверей.

За первой дверью отчий дом.
Здесь две стены: покой и ложь.
Сюда всегда вернуться можно.
Но это просто коридор.

За второй дверью школа с детским садом.
Одна стеклянная стена —
Все пялятся прям на тебя,
Чтоб распознать твой личный ад.
Здесь первый грубый ждёт отсев
Всех, кто особенностью блещет,
Кто капает слюной,
Кто интеллектуально искалечен
И кто в тюрьму пойдёт, немножко повзрослев.

За третьей дверью взрослый мир —
Он необъятен, но закован в стены всё же.
Не каждый все увидеть сможет,
Тем более стоящий в стойке «смирно».
Стена ошибок, стена боли,
Стена несбыточной мечты,
Стена неповторимой красоты,
Что над обрывом стоит в поле.
Огромная стена страстей, что так похожа
На очень маленькую стеночку любви.
Конечно же стена, что руки пачкает в крови,
Рядом со стенкой извинений,
Которая отмыться не поможет.
И титанически гигантская стена —
Она на горизонте перед каждыми очами.
И это стена счастья —
Она, пусть даже и видна,
Недостижима никогда, по большей части.

Однажды встав на путь к этой стене,
Ты даже не заметишь, как вошёл
В четвёртой двери тёмный холл,
Где стен нет кажется сперва —
Лишь бегают повсюду тени.
Всё очень просто: ты вошёл
В дверь одиночества.
Жизнь ускользает с каждым шагом в ночь.
А стены рушатся на твою голову
Нежнейшим шёлком:
То стены памяти, потерь,
Стены улыбок, слёз, обиды
Стена претензий к разным гнидам,
И, наконец,

Пятая дверь.
Стен тоже пять.
Это твой гроб, в котором неудобно спать.
И стенки просто деревянные.
И можно никому уже не врать.

***
Запачканное солнце на вылинявший мост
Упало жаром с силой матершинины соседской.
Калёные лучи впиваются, как гвозди,
В плавкую бездну чёрного асфальта под ногой.
Прохожий прикурил от солнца,
Не сумев определиться:
Спрыгнуть с моста?
Или на мост, автомобилю под колёса?
От одиночества устав взрывался космос.
Так во вселенной не осталось ни одной берёзы,
В тени которой мог прилечь теперь не существующий прохожий,
Который, может, передумал умирать.

***
Мокрые сигареты.
Агрессивный турникет в метро.
Друзья все на работах.
Понедельник одиночества.
Скрываться больше негде.
И город скоро нападет.
Атака со спины и в лоб.
И взрослым быть не хочется.

Гудит в ногах и голове.
Прохожие всё знают
И ждут момента, чтоб наброситься
И придушить.
Никто не знает зачем жить.
Даже если в рукаве
Культя запуталась,
Ты продолжаешь рвать рубаху.

Не научили как сдаваться.
Нас не научили,
Но мы боимся каждого —
И женщин, и мужчин,
Детей и стариков,
И глаз в деревьях лесопарка,
Бомжей, собак и мусоров,
Открывших дверь болгаркой.

***
Пасмурная весна.
Мою голову хозяйственным мылом.
Наблюдаю искоса за панорамой окна —
Там река,
На ней льдины спариваются сутуло и стыло.

Там река —
Даже видно течение лёгкое.
В эту реку мой отец,
Ещё будучи жив,
Выхаркал от обильного курения
Половину правого лёгкого.

Вымыл голову,
Вытер насухо вафельным полотенцем
И прячу её в микроволновку,
Но, к сожалению,
Она не работает с открытою дверцей.

***
Наша комната
Постепенно пустеет —
Ты куда-то съезжаешь
К подругам.
Я один остаюсь
В нашей койке валяться
Неделями круглыми.
Будет трудно признаться соседям —
Выдавить фразу,
Что буду один теперь.
Твои вещи так плавно растворяются,
Пока я выхожу из квартиры —
Возвращаюсь и вижу всё меньше
Футболок и свитеров.
Живу в заключительных титрах.

И косметика на подоконнике тает каждое утро
Вместо сугроба на детской площадке —
Весна, ты всё перепутала.
Ты постепенно съезжаешь —
Стены становятся голыми,
Вижу всё больше изъянов
В нашем совместном ремонте
На трезвую голову.

Ненавижу предметы —
Они пропадают,
И, значит, всё кончено.
Ты куда-то съезжаешь,
Но оставляешь всегда мне
Открытую форточку,
Иначе бы здесь задохнуться.
Я носом в подушку твою зарываюсь опять и опять,
А когда и она растворится —
Значит, ты определилась
Где будешь спать,

И я тебя уже не увижу.

***
Кондуктор откусывает голову небольшой черепахе —
Пассажирам это не нравится.
Воняет палёной резиной —
Значит, трамвай проезжает мимо сортировочной жд станции.
Зайчики в матовых лужах
Играют свирепо и праведно.
Верхушки деревьев роняют на землю все свитые гнёзда вместе с птенцами —
И правильно.
Гноеточащее солнце сквозь лупу окна
Обжигает следы лишая на старухином темечке —
Она продолжает, не глядя по сторонам,
Хтоническим ртом на продажу облущивать семечки.
Через пять дней олимпиада —
Все в предвкушении, страшные дни позади.
Тень от красных цветов на вечный огонь падает
Из мозолистых рук народа-победителя.

Автор: Веревкин Ростислав

Читайте также:

Фото: архив «шумных и угрожающих выходок»

 

Поделиться:
Появилась идея для новости? Поделись ею!

Нажимая кнопку "Отправить", Вы соглашаетесь с Политикой конфиденциальности сайта.