Художник Анатолий Мовлян: «Меня зовут работать в Европу и США, но я открыл школу в Омске»

Главный редактор «Трамплина» Роман Лендел поговорил с нашим земляком, художником Анатолием Мовляном, который является создателем школ классической живописи. Одна из них работает в родном городе мастера, другая – на Урале. Педагог рассказал, как, будучи самоучкой, получил профессиональное признание в России и за границей, почему 12-летние дети порой рисуют круче выпускников художественных академий и чем уникален наш город.

- В Омске школа была открыта в 2008 году, а в Екатеринбурге в 2015-м. По количеству учеников они примерно одинаковые, программы обучения идентичные, - рассказывает Анатолий Мовлян. – Но сами люди разные. Уральцы более легкие на подъем, и в них меньше лирики. В Омске у меня интеллектуальная база, где мы пишем программу, отрабатываем методики. Больше работаю над творческими проектами. В Екатеринбурге я продвигаю наши принципы и наработки на многие регионы. Занимаюсь общественно-социальной деятельностью.

- В чём принципиальное отличие школы от других? Насколько я понял, программа приближена к академической, но вы учите людей в более сжатые сроки?

- Да, формат школы классический. Все основные принципы и методики не противоречат правилам как Императорской академии художеств, так советским академиям (до 60-х годов XX века) – в целом всё то же самое, но формат был сильно скорректирован под современные реалии. Я взял 20-летнюю академическую программу и сжал её до трех лет.

Это, конечно, жестко, но при этом сохраняется эффективность длительного обучения в укороченном формате. Я оставил большинство академических дисциплин: живопись, рисунок, скульптура, история искусств, натюрморт, пейзаж, портрет, пленэр – всё это у меня вошло в трехгодичный курс. Помимо этого, я присоединил мастерскую натюрморта, мастерскую пейзажа и готовлю мастерскую портрета. Это продвинутый курс, после которого выпускники выходят в мир сформированными профессиональными художниками.

Когда во время участия в конкурсе я находился на конференции в Соединенных Штатах, то пообщался там с председателем Общества портретистов Америки, скульптором Эдвардом Джонасом. Он попросил меня поподробнее рассказать о моей школе.

Я поделился, как позаимствовал у американцев интересную эффективную методику для того, чтобы быстро освоить цвет в живописи – в частности взять его тон с натуры. Я подсмотрел её в интернете, проанализировав фотографии с уроков известного портретиста Нельсона Шенкса, который был учеником ученика Клода Моне.

Когда Джонас услышал о моих «злодеяниях», он был в таком восторге, позвал людей и сказал: «Смотрите, человек где-то в Сибири, в стране, где есть академия им. Репина и институт им. Сурикова делает такие новаторские вещи, которым нам не мешало бы поучиться у него».

И тут же говорит: «Вы не хотели бы дать интервью для нашего издания?» Речь об International Artists Magazine – это один из самых авторитетных журналов в мире о классической живописи. Мне в нём посвятили три разворота, о чём я даже не мечтал. Таким образом, моё новаторство в педагогике оценили, в первую очередь, в Америке, случайно узнав об этом.

- У вас занимаются и дети, и взрослые. Любого человека можно хорошо научить рисовать?

- Да. Начав заниматься педагогической деятельностью, я понял, что для художника рисование – это вообще ещё не все. В нас всех копится какой-то багаж знаний. Когда он уже не помещается в человеке, нужно его куда-то сбрасывать. Появляется животная потребность преподавать. У меня, по крайней мере, точно было так.

Так как я самоучка, то начал работать над методиками, штудируя весь накопленный мировой опыт в живописи и рисунке, я, конечно, и сам сильно усовершенствовался в плане техники. В 2007 году я стал лауреатом всероссийского конкурса, посвященного 250-летию Российской Академии художеств, – попал в пятерку лучших живописцев страны, что, конечно, стало подтверждением эффективности моего самообразования.

Я понял, что могу сделать из этого обучающий курс для учеников. У нас в одной группе учатся как дети с 11 – 12 лет, так и взрослые, включая людей, которые уже имеют высшее или среднее художественное образование. Программа одинаковая, как для детей, так и для взрослых, и у ребятишек, поверьте, есть чему поучиться даже педагогам. У нас полная демократия, нет звёзд или каких-то супергениев.

Талант, как компонент личности сильно переоценен. На это вообще не нужно обращать даже внимания – что у кого-то он есть, а у кого-то нет – это всё отговорка для того, чтобы ничего не делать. На самом деле талант – это сила духа, а она тренируется. Силу духа формирует интеллект, мозг. Он заставляет тебя не бояться и делать шаги те, которые другие боятся. Чем крепче у тебя сила духа, тем ты талантливее. То есть это не просто рисование – касание кисточкой, карандашом поверхности бумаги – это глобальный процесс формирования личности и полушарий мозга.

Мой подход дал результаты уже в первый год после открытия школы. Я делал выставку работ учеников, которая вызвала фурор в «Доме художника». Говорили, что невозможно человеку прийти с улицы и сделать такие академические работы. Художники говорили, что я за учеников рисую.

У меня в школе запрещено педагогу касаться работы ученика, что сплошь и рядом, повсеместно происходит. Я учредил конкурс, на нём студенты в финале попадают в огороженное пространство, где пишут самостоятельно с натуры. Здесь уже абсолютно исключены подтасовки и особенно участие педагога в чужой работе, когда он написал, за ученика отправил, получили грамоты – и школе поощрение. Но в этом случае меняется уже менталитет студента. Он становится фальшивым человеком, принимает ложь, идёт с этой грамотой по жизни, что я считаю преступлением со стороны педагога против личности.

- А какие ваши самые возрастные ученики?

- 73 года – несколько человек таких было. Среди них выпускник консерватории, педагог по классу классической гитары, очень интеллигентный, энергичный человек, Борис Нособин. Он мне даже позировал для картины «Мужик с деньгами».

Кстати, мы часто ездим на пленэры. Много где были: в Праге, на Алтае, в Питере, в Калининграде, в Крыму, в Вышнем Волочке и на Урале.

- Человек с высшим образованием приходит к вам, а его садят рядом с детишками заниматься. Бывают ли возмущения по этому поводу?

- Да, это основная проблема многих новоиспечённых специалистов. Люди после академии, училища и даже художественной школы говорят: «Что это такое? Дайте мне сразу портрет, зачем мне рисовать кубики? Я уже это все делал!» Я отвечаю: «Ты 20 лет отучился, покажи свои работы. А вот работы 12-летнего ученика. Мы наедине разговариваем, свидетелей нет. Ты можешь мне признаться: это вообще достойно человека, который 20 лет учился?»

Диплом сам по себе сейчас не кормит, современные люди понимают, что его цена – это психологический момент, дань уважения родителям больше. Потому что сегодня ты или делаешь и зарабатываешь, или никому не нужен.

Никто не будет тащить какого-то знакомого знакомых за уши за свой счёт. Он будет топить твою компанию – ты будешь деньги тратить на него, а он будет топить. Люди приходят за знаниями. Они видит, что именно дают в этом учебном заведении, и понимают, что это им нужно. И вместо 20 лет учишься 3 года, и получаешь сразу всё – у тебя исчерпывающий уровень, который затем позволит достичь любых высот в мире искусства. Я общаюсь с ведущими художниками мира, и знаю, как преподают, что преподают, на каком уровне во всех художественных учебных заведениях мира, самых авторитетных.

Мы равняемся на передовые технологии и планки. Поэтому у нас учатся и дизайнеры, и те, кто делает анимацию, и фотографы, тату-мастера и те, кто будет заниматься декоративно-прикладным искусством, скульптурой, кино снимать, я уж не говорю про непосредственно художников. Можно и свою школу после обучения открывать – ну и так далее. Курс универсальный.

Плюс сейчас готовим еще интернет-продукты и заочную онлайн-школу. К осени запустим. Конечно, теперь уже все понимают, что крайне необходимо всем учебным заведениям осваивать этот формат. Не зарастаем плесенью.

Многие учебные заведения живут вчерашним днем и продолжают учить студентов индивидуальной манере какого-то художника, который умер 50 лет назад. Он работал так в силу своего темперамента, физиологических особенностей. Почему все люди, которые имеют свою индивидуальную структуру, должны подражать ему? Такой выпускник не может работать, как бы сам хотел, а продолжает то, что ему чуждо. Его отжали, отчитались перед министерством образования, деньги потрачены, человек диплом получил – и всё, мы свое дело сделали.

А куда он дальше пойдет, то, что он ничему не научился, уже никого не волнует. Я как практик знаю, что нужно художнику, как этому научиться за короткий период, отбросив всю воду, оставив только всё самое необходимое, что не дублирует одно другое.

- Почему 11 – 12 лет – это тот возраст, с которого вы набираете учеников?

- Это физиология: к 11 или 12 годам (это индивидуально) человек может решать задачи самостоятельно. Только начал решать задачи – уже можно академическую программу изучать. У детей меньше шаблонов, чем у взрослых, и им заходят гораздо легче все вот эти вещи. Они себя чувствуют намного расслабленнее, когда учатся.

Говорят: вот во взрослом возрасте сложнее учиться, мозг уже атрофируется, на самом деле это ерунда, это как мышцы. Но там пробиваться через шаблоны сложно: там уже сплошные клише, что ты понимаешь, что человек уже много лет не пользовался своими мозгами. А академическое искусство – это полное обесшаблонивание человека.

Художника недаром во все времена уважали короли, боялись генсеки и остерегались президенты.  Поэтому, когда у взрослого человека постепенно отваливаются все эти шаблоны, из него вся нерастраченная нежность выплёскивается фонтаном. Какая-то женщина, допустим, вырастила детей, уже дело к пенсии, а она такое начинает творить, что и юные художники все отдыхают…

- Художник – не отмирающая профессия? Компьютер её не заменит?

- Когда мы сможем любить компьютер искренней любовью, как ребёнка, или жениться на нем – может, тогда всё это отомрет, не знаю. На самом деле это все совершенно другие миры! Взять фотографию: многим кажется, что уже всё едино, и можно рисовать по снимку. Любые классические дисциплины, не исключая музыку, архитектуру, финансы, национальную кухню – все эти вещи видоизменяются, но принцип и образования в них, и исполнения остается один и тот же, всё идет все равно от физиологии человека. Классика – это то, что для человека естественно и удобно. И академические знания всегда будут лежать в основе компьютерных технологий.

- Ваши выпускники в ближайшие десятилетия без работы не останутся?

- Когда компьютерные технологии начали свое шествие по Земле, появилась эйфория: казалось, что не нужно рисовать, ничего уметь, в нашей стране дизайнеры активно тырили у европейцев и американцев в Интернете и логотипы, и шрифты, и всё на свете. Но со временем всё это стало всплывать, и люди срочно бросились учиться рисовать. И именно академическое художественное образование как никогда сейчас востребовано. Оно не было востребовано в 90-е годы, был мощный упадок, заходила беспредметная живопись, абстрактное искусство. И говорили, что всё это не нужно, умерло – были депрессивные настроения. Я тоже думал, что ничего не нужно. Сейчас, конечно, все стало на свои места, и переживать не о чем.

- Как вы оцените профессиональные сообщества художников в Омске, и Екатеринбурге?

- Во многих профессиональных сообществах есть огромное количество интриг и внутренней грызни, можно почитать классиков, как описывали подобное в Союзе писателей. И тем не менее, художник за художника стоит. Профессиональное сообщество существует. Сейчас произошел – в жизни, а у многих из советского периода в головах еще не произошел – переход в рыночные отношения. Есть у многих какие-то сложности с этим. Я член Союза художников России, но никогда не хотел преференций. Я самодостаточный человек, мне как человеку без образования просто важно было подтверждение профессионалов.

- Насколько развит в России галерейный бизнес?

- Так получилось, что я уже давненько продаю свои работы. Когда только начинал и делал копии чужих картин – работ из музея им. Врубеля, то сдавал их в комиссионку на Любинском проспекте. У меня уже тогда круг клиентов был. А когда стал профессионально писать портреты, то начал набираться опыта работы с галеристами.

Сначала это было в Омске, а потом я жил в Москве. Затем у меня был контракт с галеристом из Соединенных Штатов: я ездил в Лос-Анджелес, и мне там подробно человек целый месяц рассказывал об основных принципах этого бизнеса. Я увидел, как выглядит человеческий договор галериста с художником, который сильно отличается от некоторых московских соглашений, которыми ты подписываешь себе рабское существование. Тут ухо востро надо держать, и своим ученикам, которые выходят на профессиональный рынок, я всегда рассказываю, как выглядит мир.

Делюсь своим опытом: показываю короткий путь на арт-рынок. Он у нас очень сложно формируется и не сформировался ещё на самом деле. Галереи есть, а арт-рынка нет. Нет наработок, нет цивилизованных отношений.

В этой ситуации художник даже большее зло, чем галерист, в силу своей тёмности и финансовой неграмотности, но это не проблема одного художника, а проблема всего нашего общества. Художник начинает работать с галеристом и тут же у него за спиной продает свои картины дешевле, тем самым ломая только что созданную схему. А галерист, в свою очередь, пытается выдурить у него подешевле что-то, выменять на водку – пользуясь слабостями художника, если он пьющий. Некрасивые ситуации, что не способствует развитию бизнеса в стране, который формирует уровень конечного продукта у художника. Потому что, если тебе платят серьезные деньги, ты не можешь расслабиться, становишься очень работоспособным. Качество работы становится выше, чем когда ты с похмелья или спешишь, пишешь, не снимая пальто. Есть, над чем работать. И нужно перенимать опыт зарубежный.

- Удаётся же кому-то становиться модным художником…

- Я не видел ни одного художника, умеющего писать картины, которые можно оформить в рамку и повесить на стену, красивые картины, которые трогают человека и заставляют сказать «ах», и нуждающегося при этом. Но дело в том, что тех, кто может написать хороший академический пейзаж, в стране и пары десятков не наберется. Психологический портрет – и того в разы меньше! Не изобразить голову – два уха, учебную работу, а считать образ, его передать, и чтобы у человека не было шока и моральной травмы при этом – это тоже единицы могут.

Всё, что происходит великого и за что деньги платятся, происходит на самом верху пирамиды, куда мы вообще не доходим: ни учебные заведения, ни люди не готовы там работать, потому что надо всем приподнять планку, всему населению. И, конечно, должно поучаствовать правительство именно в формировании уровня развития нации. Тогда мы выйдем на тот уровень, при котором сможем себя кормить.

Интернет показывает общий мировой уровень, уровень человеческой цивилизации, и наши соотечественники, у кого есть амбиции, смотрят не по сторонам, а туда, на мировой уровень, который без границ, без политики. И он ищет разные средства, ему это надо и всё. И он выцарапает, вырвет эту нужную ему информацию, найдет свою школу или какого-то педагога, возьмет его за грудки и скажет: «Учи! Учи меня!» Вот эти люди всегда будут хорошо и счастливо жить. И конечно, я могу сказать, что внешних врагов не существует на самом деле. Первый наш враг – это мы сами. Если разберемся в себе, сможем победить себя внутреннего, трусливого, ленивого, то всё сразу наладится.

- Как вы пандемию переживали?

- Я в тапочках, шортах надевал пиджак, подходил к веб-камере и занимался с учениками бесплатно несколько месяцев, проводил вебинары, показывал разные мастер-классы, общались, обсуждали, шутили, было всем весело. Я отрабатывал онлайн-методики, коммуникацию людей в интернет-пространстве. И я увидел, что по некоторым позициям многие результаты оказались выше, чем в оффлайн-школе. Я их вычленил для себя, сделал выводы и начал думать, как использовать эти наработки, чтобы онлайн-школа не уступала обычной.

Во-первых, я увидел, что домашние работы нужны, и слишком большое внимание со стороны педагога уменьшает качество: человек просто расслабляется, и у него не работает фантазия. А образное мышление очень важно. Когда ты учишь человека плавать, чтобы он уже ни ногой, ни рукой не держался за лодку – надо дать ему возможность поплыть. И это надо делать с первого курса, не так, чтобы все разжёвывать.

Есть проблема – недостаток внимания педагога, а мы тут такой заботой окружили: вот вам пожалуйста, и всё растолкуем, всё покажем, и это настолько расслабляет, что идёт в другую сторону проблема – приходим к тому, что человек не может самостоятельно ничего сделать. А пандемия как раз физически не давала возможность педагогу рядом находиться, и пошло раскрытие учеников.

Но, безусловно, этого не было бы без предварительного отрезка времени, когда педагог с тобой находился: раскрывались люди, у которых уже была база, когда преподаватель дал теорию, а потом погнал по практике. И сейчас я ввожу обязательно частично онлайн-продукт в оффлайн-занятия, ставлю ученика искусственно в ситуацию, где не оставляю ему шансов не начать работать самостоятельно, стимулирую его мозговую деятельность. Потому что курс очень короткий, и я работаю постоянно над его эффективностью, не увеличивая время обучения. Это основная задача: ежегодно я совершенствую свои методики, как ту, что у Клода Моне мы стырили, так и многие свои уникальные наработки.

- Ваша супруга работает с вами, как распределяете обязанности?

- Она – генеральный директор, я у нее замдиректора работаю по учебной работе. Я вернулся в Омск из Москвы с идеей открыть Школу мечты нового формата. Был на тот момент одинок. И вдруг, в самый нужный момент, появляется она – девушка-мечта! Административные функции Оля взяла на себя, будучи выпускницей университета им. Ф.М. Достоевского с красным дипломом. И то, что она психолог, умный, честный, современный человек, это помогло сразу очень высоко поднять планку. Мы друг друга дополняем.

- Вы сейчас живёте на два города: Омск и Екатеринбург, жили в Москве, были в США. Как человек, который посмотрел мир, как оцениваете родной город?

- Я патриот Омска, сибиряк, и где бы ни находился, с гордостью это говорю. Хотя были ситуации в Омске, когда смотреть без слёз нельзя было на родной город. И что бы ты ни делал, как в резиновой комнате: бьёшься, и никакого резонанса. Я очень деятельный человек, мне нравится работать, но на одно дело надо было еще десять дублирующих, чтоб его ещё протолкнуть. Это походило на ситуацию, когда все сидят в грязной яме, кто-то пытается вылезти, а все его сразу хватают за рубаху, чтобы не дай Бог не вылез. И такое недружелюбие имело политические, экономические предпосылки, исторические, безусловно.

Каждый должен строить пространство вокруг себя самостоятельно. Не существует каких-то границ, государств, куда ты приехал, тебе всё разжевали и в рот положили: ни Москва тебе, ни Америка, ни Европа домом родным не станут, если ты из себя ничего не представляешь и не собираешься над собой работать. Всё чаще и чаще, возвращаясь в Омск, я вижу глобальные изменения, в частности в настроениях людей. Я общаюсь и с предпринимателями, они активно занимаются развитием города и не боятся вкладывать деньги, не собираются никуда уезжать. Всё больше позитива –Омск однозначно преобразился.

Кстати, все произведения, принесшие мне успех, написаны здесь. И работается мне однозначно лучше в Омске. Я часто слышу от известных людей, писателей, что они уезжают к себе на родину из Москвы, чтобы работать. Столица не располагает к творчеству, там все условия чтобы зарабатывать деньги, это точно. Если здесь ты зарабатываешь уже, отработал какую-то схему, бизнес твой успешен, и ты хочешь расшириться и сделать компанию глобальной, то тебе нужно ехать именно в Москву, даже не в Питер.

А в Омске сделали дороги, строится жилье, нет войны – всё, остальное ты должен сделать сам. Что кто-то там ходит с ложечкой за тобой – такого нигде нет, никто ничего тебе не должен. Европейцы, допустим, не считают, что им кто-то что-то должен, они идут и берут. Нужно им веселье – они организовывают. Нужны им еще деньги – идут и зарабатывают.

В России можно зарабатывать однозначно, просто нужно посмотреть по сторонам, подумать, что ты можешь предложить этому миру. Другое дело, честно признаться себе, на каком уровне твой продукт, личный продукт. У каждого человека есть предрасположенность к чему-то. Когда врач начинает к пациентам относиться с душой, внимательно, начинает параллельно что-то изучать, повышать свой уровень, ездить на семинары, самостоятельно изучать лучшие мировые практики, да хотя бы с помощью Google, интересоваться больше своей профессией, он становится специалистом вдвое сильнее. У него такая толпа пациентов, что хоть клинику открывай. Так и парикмахер, и художник. Люди замотивированные – они живут хорошо, это на 100% проверено.

- Но у вас же непростой был путь к успеху. Не зазорно было пробовать себя в разных профессиях?

- Я и рисовать учился шиворот-навыворот – сначала портрет освоил, потом уже пришел к гипсовым кубикам и шарикам. Потому что продвигаться не мог дальше лица. Где и кем только не приходилось работать: и санитаром, и на пилораме, и на рынке торговал, и рыбу коптил.

Как-то в юности я пришел в наш музей изобразительных искусств, увидел картину «Дьячок» Владимира Маковского и подумал: вот бы мне так же уметь. А в 18 лет я увидел, как рисует художник, немного понял принцип техники живописи и попробовал. Начал копировать работы, что-то стало получаться, и так в целом я работал несколько лет и продавал работы уже достаточно стабильно, даже очередь была на мои копии.

Перерисовал всю эту книгу, а спустя несколько лет увидел еще одну работу в нашем омском музее – «Сцена в кабачке» итальянского художника Винеа Франческо, образец мастерства и виртуозности. И понял, что самостоятельно не достичь такого уровня никогда. Понял, что мне сильно не хватает образования. А в омском Доме Художника мне сказали, что не могут меня научить рисовать на таком уровне, потому что все эти секреты утрачены.

Я расстроился, что сам не могу из себя выдавить эти знания, и никто мне их не даст извне. Начались 90-е годы, шла перестройка, я женился к тому времени, мне нужно было кормить семью, и я начал работать то там, то сям и забросил рисование лет на восемь. И оказался в маленьком шахтёрском городке, где стал коптить рыбу на своей небольшой коптильне.

Там мне случайно попалась книжка Дмитрия Иосифовича Киплика – преподавателя Императорской академии художеств. Работая над этим произведением в блокаду, он умер от голода, оставив бесценный труд мирового уровня, где очень внимательно и глубоко описал техники старых мастеров: материалы и технологию живописи. При этом его книга не учит рисовать, просто именно этих знаний мне не хватило, чтобы сформировать какой-то стержень, новую планку.

Я начал с техники эпохи Возрождения, через глизайль, лессировки, оптическое смешение красок, и у меня стали получаться вещи, которых я хотел достичь. Это был первый прорыв, после чего начал работать с натуры, применяя техники старых мастеров. И тогда я решил вернуться в цивилизацию, в родной Омск, чтобы продолжить путь художника.

К своему большому счастью, я познакомился с Николаем Александровичем Герасименко, у него была галерея «Перспектива» напротив Драмтеатра. Огромной души человек, добрый, умный, духовно глубокий. Он меня разглядел и позволил размещаться у него в галерее, вдохновлял меня и первое время помогал материально, у меня ребёнок тогда был маленький.

Я начал развиваться и постепенно вошел в профессиональную художественную жизнь, развился как портретист. Когда в Омске стало тесновато, я уехал в Москву. В итоге я стал лауреатом всероссийского конкурса, как уже говорил – попал в пятерку лучших живописцев страны. И один умный человек мне порекомендовал открыть школу, чтобы не зависеть от заказов. И так как у меня скопился уже немалый багаж знаний, я подумал, что это дельный совет. Также много мыслей было по педагогике, нужно было куда-то их девать, и так я вернулся в Омск и открыл школу.- Важно, что, несмотря на то, что в детстве в быту вокруг вас не было красоты, был музей, где вы могли ею питаться…

- Да, хочется сказать отдельно тем, кто ждёт, что кто-то принесёт им счастье на блюдечке. Я недавно повёл своих студентов в наш музей изобразительных искусств им. Врубеля. Я им своими словами по каждому произведению с технической точки зрения, с технологической и со своего опыта самообразования провёл экскурсию и удивился, что большинство из них вообще ни разу там не были. Там же просто уникальнейшая коллекция – и это не восхваление родного болота, не какая-то банальная фраза, а на самом деле так.

Формировал коллекцию пресс-секретарь Колчака, очень образованный человек. К счастью, его не расстреляли, и он занялся формированием коллекции экспроприированного имущества. Оно раздавалось по городам, чтобы люди – что тоже плюс, конечно, от советской власти для народа – могли спокойно иметь доступ к таким произведениям, которые, скрытые от глаз, висели в домах Юсуповых, Романовых. И он выбрал самые «сливки» в Петербурге именно для Омска. Это штучные вещи, которые князья лично отбирали для своих интерьеров. И в музее только часть айсберга, есть скрытая от глаз в фондах, ее ещё нужно приводить в порядок. Кстати, наши омские реставраторы считаются одними из лучших!

Они востребованы по всему миру, в том числе в Италии. Спасали экспонаты во время разрушительного наводнения. Реставрировали «Данаю» Рембрандта, которую маньяк облил кислотой в Санкт-Петербурге. В Омске много специалистов высочайшего уровня.

А в музее находится планка, к которой надо стремиться, – вечная планка, которая никогда не выйдет из моды. И все эти критерии: идеальная уравновешенная композиция, цветовые решения – вы всё там найдёте, все ответы для вас там находятся. И конечно, нужно сходить не только в тот корпус, который находится напротив драмтеатра, но и в генерал-губернаторский дворец, где представлено наше и европейское искусство. Там сегодня очень грамотно сформировали экспозицию. Респект, конечно, человеку, который курировал эту работу.

- Над какими-то ещё проектами в Омске работаете?

- С Юрой Чащиным для его нового ресторана «Осип Терлеев». Я написал серию портретов в интересном формате – в купеческом стиле. И позировали реальные омичи, предприниматели. Все очень серьёзно отнеслись к этому делу, без всяких капризов позировали, и эти работы можно будет скоро увидеть на стенах этого роскошного, невероятного заведения. Я своему другу, американскому продюсеру, отправил фотографию ресторана, он ответил: «О, в Лондоне так выглядит какой-нибудь закрытый клуб миллиардеров». Там поработали и художники, и скульпторы. Все материалы эксклюзивные, уникальные, сделанные руками специально для ресторана. Колонны чугунные заказывались на Урале, дубовые ставни, многослойные с электрическим приводом, скульптуры, камин изразцовый из Голландии.

- Юрия Чащина, конечно, можно отметить, как предпринимателя, улучшающего общественное пространство у своих заведений.

- Это миссия художников – их бросают туда, где неприглядно, и там, где коснулась их рука, начинают цветы распускаться и птицы петь. Юра – патриот города, его все любят, уважают, это абсолютно честный, порядочный человек. Это к вопросу о том, что можно реализоваться и в Омске. Таких людей достаточно на самом деле, но многие не любят афишировать свою жизнь, таких людей, культурнейших, успешных, в нашем городе немало.

- А вам не кажется, что это проблема? Вот известный омский боец Александр Шлеменко и его товарищи в пандемию начал добровольно развозить продукты и лекарства нуждающимся. Некоторые стали в интернете писать, что «опять он пиарится». Хорошо, что за Александром не заржавеет и он ответил, что «пиарятся те, кто ничего не делает». А ему важно было не только сделать хорошее дело, но и стать примером для других. И за ним в том числе потянулись и другие люди, став волонтёрами.

Что бы ты ни делал, будь готов, что, если у тебя что-то получается, всегда найдутся недоброжелатели, которые сидят в той яме нерешенных проблем и не хотят, чтобы ты её покинул. Но мир меняется, люди много общаются в интернете и видят этих товарищей, которые дёргают тебя за рубаху. Прекрасно, что есть и те, кто не обращает внимание на такие вещи и продолжает улучшать мир вокруг. А кто ещё будет делать, если не мы сами? Делай свое дело честно – и за тобой пойдут, в том числе воспитаются и окультурятся те люди, которые в этом нуждаются. Как сказал философ Чаадаев, цель жизни человека – развиться самому, а потом помочь развиться остальным. Эта концепция во мне: я занимался саморазвитием, потом занялся педагогической деятельностью.

- Чем вы гордитесь в свои 50 лет?

- Своей семьей, тремя детьми. Безусловно, своей школой. Как патриот я горжусь русскими людьми. У меня были возможности и остаются жить и преподавать в Соединенных Штатах или Европе. Предложения такие были, но я ими не пользуюсь, потому что глубоко завишу, как творческий человек от русского менталитета. Конечно, интересно общаться в разных странах с умными людьми, совершенствуя свое мировоззрение. Но работаю и живу я в России, здесь семья, ученики, любимое дело – и этого мне достаточно, чтобы быть счастливым. Я абсолютно счастливый человек.

Фото: Никита Кудрявцев, Андрей Кудрявцев, из личного архива Анатолия Мовляна, музей Врубеля.