Гумпросвет: о работе омички с «20th Century Fox», онлайн-кинотеатром «START», китайском контенте, уникальной программе обучения для переводчиков и танцах

Дата публикации: 5.02.2022

Мы продолжаем делать интервью с омскими учёными. Не так давно мы выпустили большую подборку со всеми материалами рубрики «Гумпросвет». Обязательно почитайте, если ещё не сделали этого. Кстати, с нашей сегодняшней гостьей — деканом факультета иностранных языков ОмГУ им. Достоевского Евгенией Малёновой мы уже беседовали чуть больше года назад, и ссылка тоже доступна в подборке. 

Поводом для повторного интервью стала декабрьская презентация нашего альманаха и разговор с Евгенией о том, что изменилось за год. Именно в первую нашу встречу мы решили встретиться вновь через год и поговорить не только о её работе. Что у нас получилось, читайте далее. 

Кстати, наш альманах теперь доступен в продаже, как и другой мерч «Трамплина».

Время прочтения ≈ 15 минут

 

Евгения Малёнова

 

Как так вышло, что вы стали кандидатом филологических наук и деканом факультета иностранных языков?  

— Да, очень интересный вопрос, потому что когда я была маленькой, то и не мечтала быть учёным. Однако мне нравились иностранные языки, всегда любила читать, меня не оторвать было от книжки. Когда я в девятом классе задумалась о том, чем же я хочу заниматься в жизни, то поняла, что пойду только на иностранные языки. Всё остальное мне тоже было интересно, но не до такой степени. 

«Я в принципе очень хорошо успевала в школе, но в 10 – 11-м классах я подзабила немного на естественные предметы, хотя могла бы быть математиком или физиком»

На тот момент в ОмГУ не было факультета иностранных языков, я закончила ОмГПУ, но мне крупно повезло, так как три года подряд набирали на переводчиков. По образованию я референт-переводчик английского и немецкого языков. Мне всё нравилось, закончила с красным дипломом. 

«После вуза я подумала — куда мне идти, ведь нужно было где-то работать. Это 90-е годы, с работой было очень тяжело, и волею судеб я попала в Омскую государственную медицинскую академию как преподаватель английского языка. Когда выяснили, что я ещё и переводчик, то меня завалили переводческой работой. И параллельно числясь преподавателем кафедры иностранных языков, я выполняла огромное количество медицинских переводов»

«Потом моя жизнь очень долго была связана с медицинским переводом, потому что когда ты долго варишься в этой теме, то начинаешь что-то соображать, и тебя рассматривают как специалиста в этой предметной области» 

У меня был потрясающий наставник, Михаил Владимирович Моисеев, заведующий кафедрой, который меня заставлял писать тезисы и выступать на конференциях. Для меня сначала это было жутко тяжело, был страх пустого листа, когда сидишь и не знаешь, что из себя выдавить для этой конференции. Если почитать мои научные работы тех лет, то это смешно, немножко наивно, но когда я начала серьёзно этим заниматься, то поняла, что мне в кайф. Мне это интересно — интересно копаться, читать, анализировать, рассматривать интересный языковой материал. Поэтому у меня всё пошло, я решила написать диссертацию и её защитила. Это была диссертация по медицинской терминологии и потом, благодаря Михаилу Владимировичу, я попала в ОмГУ на факультет иностранных языков, где у меня было огромное поле для работы. К тому же мне доверили вести перевод, потому что у меня переводческий диплом, и вот так я начала изучать перевод, потом перешла на аудиовизуальный перевод. В России это вообще непаханое поле на самом деле. 

«Я считаю, что учёным становится тот, кто получает удовольствие от процесса»

Вы сказали про аудиовизуальный перевод. Расскажите подробнее о том, что это такое и что он из себя представляет? 

— Аудиовизуальный перевод — это перевод кино. Это не только кинофильмы, кино для большого экрана, но и сериалы, мультипликационные произведения, документалистика, корпоративное видео. Всё, что содержит аудио и видеодорожку, если это подвергается переводу, то это осуществляется в рамках аудиовизуального перевода. Есть несколько названий: киноперевод, «screen translation» (перевод того, что на экране). Сути вопроса это не меняет. 

А как вы познакомились с аудиовизуальным переводом? Как происходили первые шаги в этой сфере?  

—    Это произошло, как и всё в моей жизни, случайно. Да и не только в моей жизни на самом деле, но и в жизни других людей.  

Есть очень крупное интересное переводческое мероприятие в России, называется «Translation Forum Russia». Это переводческий форум, который проводится с 2010 года, и он собирает представителей отраслей. Это не только переводчики, но и преподаватели перевода, представители переводческого бизнеса, представители разработчиков какого-то программного обеспечения для перевода. Собственно, это все люди, которые занимаются оказанием определенных лингвистических услуг. На одном из этих форумов я познакомилась с Алексеем Владимировичем Козуляевым. Это директор компании RuFilms, который очень много лет занимается этим видом перевода и сам перевел огромное количество часов контента. Он очень интересно рассказывал про свои попытки создания школ аудиовизуального перевода, и мне стало интересно. Когда я приехала домой, то рассказала об этом студентам, и двое из них отучились в этой школе. Они получили контракт с компанией RuFilms и начали рассказывать, как это круто и интересно. Я решила, что если это круто и интересно студентам, то почему бы мне этим не заняться? 

Я пригласила Алексея Владимировича в Омск, мы его привезли, и в рамках ежегодной студенческой конференции он проводил мастер-классы, читал лекции по аудиовизуальному переводу и потом спросил меня: «А ты сама-то чего?». Я говорю: «А как?» – а он мне говорит: «Экзамен сдаёшь, да и всё». Я сдала экзамен, им понравилось, как я сделала переводы, и я начала сотрудничать с компанией RuFilms. 

«Там была жёсткая школа, потому что мы что только ни переводили. Ты сразу понимаешь свои границы, свои сильные стороны, где тебе нужно подтянуть, так как это постоянные работы с редактором, получение обратной связи от редактора, что даёт тебе профессиональный рост. Вот так я сначала работала сама, а потом появилась идея создать курс аудиовизуального перевода в университете. Несколько лет это было в рамках обычного курса, а потом я подала заявку на грант фонда Потанина, выиграла его на то, чтобы сделать полную магистерскую программу. Параллельно мы с коллегами сейчас занимаемся аудиовизуальным переводом в рамках деятельности собственной компании»

Могли бы Вы подробнее рассказать о проектах, над которыми вы работали за эти годы? 

— Наверное, самая именитая компания, с которой я сотрудничаю, это «Netflix». Это всегда производит впечатление, но на самом деле это сложная работа, потому что компания очень требовательна к качеству. Там было несколько проектов, например, «Чёрные паруса». В свое время, компания «Среда» тоже вышла на «Netflix». Мы переводили сериалы «Лондонград» и «Кухня» на английский язык. Было несколько работ с ток-шоу различного типа. Был интересный опыт работы с «20th Century Fox» и «DreamWorks». 

«Про эту работу я даже написала несколько научных статей.  Очень удобно — тут же переводишь, тут же анализируешь, тут же ты и учёный»

— Был вот мультфильм «Капитан Подштанник», о котором я рассказывала в прошлый раз. Это интересная работа, потому что она предназначалась для широкого экрана и к тому же я была выпускающим редактором. Я взаимодействовала с представителем DreamWorks и окончательно согласовывала вариант перевода. Это было жутко интересно, потому что все переводческие решения были вынесены в отдельный файл. Какие-то ключевые слова, тайтлы, фразы, которые персонажи произносят были вынесены в этот файл. Его нужно было очень долго согласовывать. Мультфильм должен был выйти первого июня, в День защиты детей, но, как сейчас помню, 28 мая мы еще досогласовывали дополнительные вещи.  

«К тому же это был перевод под дубляж, это первая сложность. Вышёл этот мультик на Apple TV, хотя должен был выйти на большой экран. Хотя на самом деле я согласна с прокатчиками. Я бы тоже не стала выносить мультик на большой экран»  

С другой стороны, каждое решение в этом файле я должна была обосновывать, но это было невероятно здорово. 

Евгения, скажите, а как вообще оценивается подобная работа? 

— Могу сказать, что эта работа могла бы оплачиваться и побольше, это не бешеные деньги. 

Есть такая Ассоциация переводчиков, которая ведёт ежедневную борьбу за ставки. Могу рассказать о том, как это работает на примере Норвегии. У меня есть хороший приятель, который является представителем одной из переводческих компаний и живёт в Осло.

Так как в Норвегии принципиально не делается дубляж и закадровое озвучивание, то всё идёт с субтитрами. Таких стран, кстати, достаточно много в мире. Так вот, когда Netflix стали предлагать очень низкие ставки, они просто все договорились с переводчиками и те стали их бойкотировать. 

После этого в Норвегии сорвалось несколько релизов, но зато сейчас переводчики зарабатывают там 20 евро в минуту. Это беспрецедентная ставка. Больше в мире никому так не платят. В России компании всё чаще пытаются сэкономить, поэтому могут платить около 20 рублей в минуту. Я за такие деньги не пошла бы работать. Минуту субтитров можно делать час-полтора, в зависимости от количества текста, скорости речи, смены кадров, интенсивности монтажа. Нюансов очень много, поэтому 20 рублей за минуту — грабёж. 

В нашей компании переводчики сами назначают себе ставку и если есть проект, который подходит под эту ставку, то мы сотрудничаем с этими переводчиками. 

«Но могу сказать, что европейская ставка начинается от 3-х евро. А в России много переводчиков, которые буду работать бесплатно, лишь бы их имя было в титрах. Заказчики это быстро разнюхивают и стараются максимально снизить ставку. С другой стороны, есть проекты, где нужны филигранные такие переводчики. Там люди готовы платить большие деньги за качество»

А поступают ли предложения напрямую, не от «RuFilms»? 

— Сейчас очень много различных компаний. Помимо именитых компаний, есть и те, которые выросли из фанатских проектов. Есть такие проекты как «IYUNO», различные слияния, и они предпочитают работать напрямую — ищут переводчиков-фрилансеров, позже ты проходишь тесты. Я проходила тесты в «IYUNO», но у них пока нет работы с русским языком. «Netflix» в свое время создали платформу для тестирования аудиовизуальных переводчиков. 

«Я пыталась проходить задания, но постоянно вылетала, так как сама платформа работала нестабильно»

Сейчас они изменили систему тестирования, так как набранные переводчики-фрилансеры не выдавали нужное качество. На самом деле есть много бирж переводческих, доверенных сайтов, куда можно выставить свое портфолио и найти прямого заказчика. 

Скажите, а что ещё изменилось в индустрии за год? 

— За год изменилось очень много. Сейчас активно развивается компания, которую я представляю. Это компания-конгломерат. Мы активно работаем с продвижением китайского контента, потому что в Китае делают очень качественный аудиовизуальный контент. Проблема только в особенности восточного перевода — он осуществляется через посредников. 

«Также много качественных детских мультипликационных проектов, где мы оттачиваем навыки полного цикла, т.е мы получаем контент, и компания полностью занимается переводом, звучанием, сведением, и мы в результате получаем русскую дублированную версию. Там очень много песен, стишков. Мы должны не только перевести, например, заглавную песенку, но и сделать так, чтобы она была понятна детям, должна быть певица с хорошим голосом. В общем куча разных интересных задач. Я надеюсь, что это перспективное направление»

Сейчас у нас был большой проект с российским онлайн-кинотеатром «START». Это новая платформа, они тоже снимают свой контент, активно продвигаются в страны Восточной Европы. Мы работали с ними, чтобы подготовить диалоговые листы для дальнейшего перевода на чешский, сербский, хорватский и прочие языки.   

Как изменился спрос на переводы в пандемию? 

— С точки зрения рынка переводческих услуг — сильный провал. Все студии остановили работу, даже Голливуд. С другой стороны — народ смотрит кино. И начали развиваться стриминговые платформы. Поэтому очень серьёзный провал был в основном для широкого экрана. Тогда у нас был потрясающий проект с переводом оперных спектаклей, которые показывались на большом экране. Переводили мы на чешский, болгарский, венгерский, польский. Всё было расписано на несколько лет вперёд по программе. Но в одночасье всё заглохло. Поэтому в данном случае, конечно, это огромный провал. С другой стороны стриминговые платформы быстренько встрепенулись, поняли, что людям интересно смотреть. Потом начали снимать «ковидные» сериалы. Рынок выправился.  

Расскажите подробнее о магистерской программе «Аудиовизуальный перевод и медиадоступность»? 

— Она реализуется на факультете иностранных языков ОмГУ. Программа достаточно уникальна хотя бы потому, что это третья программа в России (после Москвы и Калининграда), где идет полное обучение аудиовизуальному переводу. Я работала с разными вузами России, Казахстана, и там довольно поверхностно этому учат. Здесь мы решили сделать серьёзную программу — очень много общих дисциплин, есть письменный перевод, будет устный перевод. Один семестр мы занимались субтитрированием, следующий будет посвящен закадровому озвучиванию, потом дубляж и аудиодескрипция для создания тифлокомментария для людей с ограничениями по зрению. Ещё будет курс по основам русского жестового языка для ребят, которые решили заняться сурдопереводом. Это будет небольшой старт. 

«Поступить на программу может любой, имея образование бакалавра, достаточно просто сдать тест на уровень английского языка, и он должен быть не ниже B2. У нас даже есть бюджетные места, что всегда приятно»

А как повлияла пандемия на образовательные программы? 

— Нам это всё очень сильно усложнило жизнь, потому что язык нужно передавать из рук в руки. Это очень сложно, потому что, например, как заниматься китайской фонетикой в Zoom? Это задержка сигнала, кто-то кого-то не слышит. Было очень тяжело. Так случилось, что я к тому времени стала ещё и деканом. Две недели — и накрыл нас всех ковид. И было не совсем понятно — как. Но я очень благодарна своим коллегам. Что бы ни говорили, мол, старшее поколение — все адаптировались и научились. У нас есть преподаватель пенсионного возраста, который совершенно спокойно работает в Дискорде. Я думаю, что благодаря тому, что это иностранные языки, постоянная тренировка способствует гибкости мозга и лёгкой адаптации к условиям. И мы адаптировались, перестроились. Не без потерь, конечно. Очень сильно расслабились студенты. Не все, в принципе, смогли систему дистанционного обучения выдержать. Было очень много нервных срывов. Приходилось входить в положение. Позже было очень трудно вытащить студентов обратно. Проекту «Аудиовизуальный перевод и медиадоступность» пока везёт, дистанционно мы практически не занимались. Я думаю, что все уже адаптировались, и мы без особых проблем справимся с локдауном. 

«Моё чёткое убеждение — «живое» общение и «живое» обучение намного эффективнее. Хотя, может быть, не очень удобно. Человек, на самом деле, такое ленивое существо, что ему только дай возможность полениться — он воспользуется ей на полную катушку. А когда ты тет-а-тет сидишь с преподавателем, на лекции засыпать несколько стыдно, приходить неподготовленным стыдно»

Какие планы у вас на данный момент по этой программе? Какие есть изменения, идеи, договорённости? Будет ли набор в этом году?  

— Набор будет обязательно, у нас уже выделены места на программу, есть и бюджетные. На будущий год нынешние первокурсники пойдут уже и на практику, у нас есть договорённости с компаниями, которые занимаются аудиопереводом и локализацией. Я надеюсь, что это будет довольно серьёзная практика. Мы планируем провести большую конференцию по переводу в общем и по аудиопереводу в частности  где-то в середине апреля. Это большая научно-практическая конференция, которая будет проходить у нас на факультете в университете. Планов довольно много. И сейчас такая интересная, быстро меняющаяся жизнь. Появляется много интересного здесь и сейчас. Мы имеем возможность быть гибкими и менять подход к обучению студентов. Я полностью убеждена, что мы должны выпускать тех специалистов, которые будут востребованы на рынке труда здесь и сейчас. Мы гибкий факультет. Мне очень приятно, что и коллеги, и руководство вуза идут навстречу, понимают, что сейчас нужно лавировать, чтобы быть успешными.  

С 2009 года Вы взаимодействуете с фондом Потанина. В 2020 вы получили грант как преподаватель магистратуры, что послужило своеобразной отправной точкой для программы, о которой мы говорили ранее. Скажите, а как Вы сами оцениваете взаимодействие? 

— На данный момент я пятикратный стипендиат фонда Потанина. Очень жалею о том, что, когда я была студенткой, этого фонда не существовало. Конечно, фонд даёт совершенно уникальную возможность для собственного развития. Ведь это не просто, а целевые деньги, направленные на развитие какого-то дела, на развитие самого тебя. Для фонда очень важна эта внутренняя мотивация меняться и развиваться. Я считаю, что это очень хорошая вещь, и безмерно благодарна Владимиру Потанину за создание и поддержание фонда. Многие проекты были реализованы именно благодаря поддержке этого фонда. И я не знаю, буду ли я в этом году подавать на грант. Я сейчас в раздумьях, а с грантами у меня всегда такая ситуация – я всё делаю в последний момент. Вдохновение на грантовую заявку приходит в последний вечер приёма. Также я призываю и коллег, и студентов участвовать в мероприятиях фонда, потому что на данный момент  это не только грантовые программы, но и повышение квалификации, вебинары и семинары, Летние школы, которых сейчас по понятным причинам нет. Фонд пытался провести школу online, но это совсем не то. 

Начиная с 2009 года, мы до сих пор поддерживаем отношения с теми коллегами, с которыми мы тогда были на школе. Ведь это и создание этакого сообщества людей, которым интересно, всё это немного роднится с президентской программой — очень славно, что кто-то может собрать определённое количество людей, способных мыслить в одну сторону, которым нужно одно и то же.  

Как Вы считаете, насколько эффективен грантовый подход к финансированию науки?  

— Он очень эффективен по одной простой причине: если ты выиграл грант — отчитайся. И всплеск моей научной активности пришёлся именно на период работы по грантам. Мы уже говорили о том, что человек ленив, и для того, чтобы что-то сделать, ему необходим стимул, а дедлайн отчёта по гранту им и является. Обещал пять статей — будь добр, выжми пять статей. А когда начинаешь эти статьи писать, выходит и пять, и шесть, а потому, будучи на волне, становится интересно, ты окунаешься в эту тематику. 

«Конечно, заработать себе на виллу на Карибах грантами невозможно, но заработать себе определённую репутацию в академической среде — вполне»

Расскажите немного о Президентской программе. Что она вам дала и на какие мысли навела? 

Это программа подготовки управленцев, которая реализуется уже 25 лет, обучаются на ней управленцы разного уровня, а самое главное условие — наличие управленческого опыта. В нашем потоке были и собственники бизнеса, представители образовательных организаций, представители крупных омских предприятий — всех их объединяет страсть узнать что-то новое. Почему я пошла на программу? Когда я стала деканом, то поняла, что я крайне скудно разбираюсь в некоторых областях управления. В последние два дня дополнительного набора я подаю своё резюме — и меня принимают на эту программу. Было там очень много того, о чём я прежде не имела понятия: финансы, маркетинг, психология управления конфликтами — очень много интересного с точки зрения учёбы. Но самое главное то, что это та программа, на которой я нашла потрясающих друзей. Даже в центре делового образования ОмГУ говорили: «Как вас так Господь собрал в одной группе?». 

А насколько в Омске сильны языковые школы, связанные с переводом, с изучением теории иностранных языков?  

— Я считаю, что школа существует — и она достаточно сильная. Факультеты педагогического университета и ОмГУ им. Ф.М. Достоевского выпустили очень много блестящих специалистов. Поэтому я считаю, что с иностранными языками у нас всё обстоит достаточно хорошо — с точки зрения преподавания. С точки зрения знания выпускников — каждый сам себе судья. С другой стороны, нам не хватает специалистов в языках, которые раньше считались редкими. Японский язык, к примеру. 

«У нас нет квалифицированного специалиста, который готов работать со студентами и которому мы могли бы этих студентов вручить. В связи с взрывом K-POP’а стал популярен корейский язык. Мы встречались с консулом республики Корея и говорили о возможностях прислать преподавателя хотя бы для курсов корейского языка»

Когда наш новый ректор встречался с нашим факультетом, то спросил: «А чешский язык у вас есть?» Очень хотелось бы попривлекать эти разные языки, так как есть интерес к ним. Но, к сожалению, наша омская специфика города, из которого стремятся чаще уехать, нежели приехать, этого не позволяет. Тот набор, который мы даём на данный момент (английский, немецкий, французский, испанский, китайский), мы не можем дополнить не потому, что мы не хотим, а потому что и так находимся в постоянном поиске специалистов. 

Скажите, а языковые школы конкуренты для вашего факультета или партнёры?

— Конечно, это партнёры. Мы не рассматриваем их как конкурентов и надеемся, что они не рассматривают нас как конкурентов. Мы рассматриваем друг друга с точки зрения взаимовыгодного партнёрства. Моя подруга интересно говорит: «Университетское образование — точильный камень для ума». И все эти дополнительные дисциплины, изучаемые студентами, по типу теории перевода, лексикологии и теоретической грамматики, очень здорово тренируют ум. С точки зрения профессионального владения языком, университетское образование всегда выигрывает в сравнении  с курсами. На курсах тоже можно научиться языку так, чтобы потом совершенно спокойно общаться, переводить и оказывать различные лингвистические услуги, но для этого нужна бешеная мотивация. Таких людей в своей жизни я встречала, но было их очень немного. На курсах обучают языку, мы обучаем его аспектам, отдельно — фонетике, отдельно — грамматике, отдельно — практике речи. Такое владение языком профессионалу будет выгодней. С другой стороны, всё зависит от обучения.  

На данный момент стали очень популярны языковые клубы. Имеются ли такие на вашем факультете? Эффективны ли они? Был ли у Вас какой-то опыт взаимодействия с ними?  

— Клубы у нас организуются регулярно. Но организуются они вокруг носителей языка. Был у нас и клуб немецкого языка, и прекрасный клуб английского языка, который вёл наш гость Рикардо, который, возможно, приедет к нам снова. По понятным причинам вся эта клубная деятельность подпритихла. С другой стороны, я считаю, что она крайне эффективна, потому что это создаёт языковую среду. Очень известная в мире переводов личность – Ирина Сергеевна Алексеева — руководитель высшей школы переводов при Санкт-Петербуржском университете, как-то сказала: «Самый лучший способ выучить английский язык — остаться в центре Лондона без денег и документов. Две недели – и ты говоришь по-английски». Потому что ты в среде — и у тебя нет выхода, ты вынужден говорить на английском. Поэтому языковые клубы и работают так эффективно, ведь их основная задача — чтобы студенты и между собой, и с носителем разговаривали на иностранном языке. В своё время на факультете у нас была идея вести общение на иностранном языке даже вне аудиторий. Идея эта не прижилась по разным причинам. 

«Сама я смогла сказать, что я говорю по-английски, когда съездила в Штаты и погрузилась в языковую среду на четыре месяца. Работала я там в лагере для одарённых детей, и хоть мы занимались там хореографией, это было тем ещё испытанием — попробуй научить хореографии на английском языке. Всё это — только среда. Поэтому я за все эти клубы, возможности прямого общения. Как только появится возможность — мы возобновим эту деятельность»

На данный момент вы являетесь руководителем театра танцев «Серпантин», а оказались в этом театре 1984 году. Выходит, что иностранные языки пришли в вашу жизнь гораздо позже, нежели танцы. Могли бы вы рассказать о своей жизни в театре?

— Здесь не было никаких случайностей, потому что хореографией занимаются мои родители. И сами мои родители познакомились благодаря «Дворцу», а тогда он назывался «Дворец Культуры СибЗавода», когда мой папа приехал молодым инженером из Тольятти, где он занимался танцами. В итоге в 1979 году они создали первую в Омске школу диско-танца. История коллектива не поддаётся исчислению. Постепенно там образовался актив, который решил заняться выступлениями. Затем моя мама приняла решение набирать туда детей. Так был создан ансамбль бального танца «Серпантин». В этот первый детский набор попала и я. Мама не хотела меня туда брать, поскольку я была несколько «корявая». Музыкальную школу я закончила и сказала, что больше я никогда за пианино не сяду, а к танцам я как-то прикипела. Коллектив развивался очень активно, ездили мы на всевозможные конкурсы и фестивали, затем появился ещё и личный интерес к делу, ведь там я познакомилась со своим бывшим мужем — Дмитрием Малёновым — довольно известным в культурной жизни Омска человеком на данный момент. Мы сотрудничали с ним очень плодотворно — и из этого союза с помощью родителей возник и «Театр танца». Очень хотелось делать не только постановки, но и спектакли. Дима впоследствии стал дипломированным хореографом. У меня такого диплома нет. В своё время была такая мысль — бросить языки и пойти на хореографию. Но мама сказала очень мудрые вещи: «Кто будет лучше устроен по жизни: переводчик, умеющий танцевать, или танцор со знанием иностранного языка?» Так я поняла, что моя стезя — перевод, языки и преподавание. Удавалось совмещать. Я продолжила заниматься «Серпантином». 

«Раз в несколько лет мы делаем большой танцевальный спектакль. Очень тяжело совмещать, но и без этого тоже сложно. Дело жизни не бросают» 

Насколько иностранный язык проникает впоследствии в жизнь, влияет на неё? 

— Мы с коллегами постоянно смеёмся. Это такая профдеформация и такое приобщение к другой культуре. У нас есть условные «англичане», «немцы», «китайцы», «французы», «испанцы». Язык очень сильно влияет на характер. Это замечаю не только я. Благодаря тому, что я свободно общаюсь на английском языке, я чувствую себя более свободной по жизни. Ведь я совершенно свободно путешествую. Как только появилась возможность покупать билеты на букинге, я перестала пользоваться услугами туристических компаний. Я могу пройти в те места, в которые никогда не попадёт человек, его не знающий. К этому прибавляется и свобода внутренняя. Как говорила моя бабушка: «Всегда на инязе были САМЫЕ девочки». Так я и говорю своим коллегам. Я люблю британскую культуру, её историю. Я просматривала кучу программ, я меняла акцент с американского на английский.  

Какой совет Вы могли бы дать человеку, решившему учить иностранный язык?

— Здесь всё зависит от мотивации человека, зачем ему это нужно. Если человек приходит и говорит: «Я хочу изучать язык, чтобы понимать фильмы на английском», — для этого достаточно ходить на курсы и смотреть фильмы с субтитрами, сначала русскими, потом и английскими. В таких случаях вы можете не научиться говорить по-английски, но научиться понимать английский. Это первый момент. Курсов великое множество. Очень многие школы достойны, во многих школах работают и наши выпускники. Если хочется получить дополнительное образование к уже имеющемуся, у нас на факультете доступна программа «Переводчик в сфере профессиональной коммуникации». Двухлетняя программа с дипломом о профессиональной переподготовке. Два года обучения, государственный экзамен, практика. Но если очень хочется владеть именно профессионально и работать с ним, то это университеты. И сейчас студенты не ограничены в возрасте. На первый курс можно поступить и после семидесяти.      

И последний вопрос: нет ли у вас, как у профессионала, страха или опасения за то, что профессия переводчика со временем может исчезнуть или сильно исказиться?  

— Профессия всегда трансформируется. И сейчас очень серьёзные изменения в профессиональном ландшафте происходят. Машины отберут часть работы. Они уже её отобрали на самом деле. Просто мы не задумываемся об этом. Сейчас, например, в Европе существуют отдельные магистерские программы по постредактированию машинного перевода. Машина справляется — и для утилитарных нужд при незнании языка, например, её работа вполне подходит. Но перевод этот не совсем «человеческий» — в определённых моментах его стоит редактировать. Бывают очень интересные ситуации, когда у тебя два условно плохих перевода, и ты не знаешь, какой из них сделал человек, а какой — машина, потому что они делают совершенно разные ошибки. Поэтому постредактированию нужно учиться обязательно. Сейчас с точки зрения науки довольно активно изучается то, как работает перевод. Если вы сегодня переведёте с помощью машины какой-то текст, а через год повторите процесс с тем же самым текстом — перевод будет разный. Это принцип работы нейросети. Бояться этого не нужно. 

«Пока машина не понимает юмор и иронию, контекст и подтекст, пока мы сохраняем парадоксальность мышления — мы сохраняем и профессию переводчика»

 

Автор материала – Алексей Ремыга

  

Поделиться:
Появилась идея для новости? Поделись ею!

Нажимая кнопку "Отправить", Вы соглашаетесь с Политикой конфиденциальности сайта.